Я не сдамся без боя!

— Для тебя новостей нет, — сказал он со вздохом. — Прости, дорогой, но, боюсь, их и не будет. Я пытался навести справки, но ты же сам понимаешь, о таких вещах вслух не говорят. Да и расспрашивать опасно. Спросишь одного, спросишь второго, а третий поговорит с тобой и отправит весточку в лес: дескать, Рамзан Якубов много на себя берет, сует нос не в свое дело, выведывает, вынюхивает…

— Эх, ты, милиция! — с упреком сказал Мамед.

Он знал, что несправедлив к старому другу. Даже московская милиция сильно отличается от того благородного образа, который старательно создают кинематографисты и авторы телесериалов. Что уж говорить о Северном Кавказе, где все повязаны друг с другом неразрывными узами кровного родства, старинной родовой дружбы и такой же старинной вражды, которая зачастую связывает людей крепче, чем самое близкое родство! Тем не менее, удержаться от упрека было просто невозможно.

Рамзан, как всегда, прекрасно все понял и не обиделся.

— Милиция, да, — кивнул он и придавил каблуком окурок. — Только то, что я милиция, не означает, что я, как баран, должен подставлять глотку под нож. Какая тебе будет польза, если меня средь бела дня расстреляют в упор прямо в центре города? Милиция… Вот скажи, ты помнишь, почему Марьям с матерью в тот день поехали в Махачкалу? Я тебе напомню, дорогой. Отец Марьям в тот день гостил у моего дяди в его городском доме. Он позвонил жене и сообщил, что в дом ворвалась милиция. А потом перезвонил уже из отделения и сказал, что все в порядке, но Патимат с дочерью все равно поехала туда.

— Ну? — сказал Мамед.

— Вот тебе и «ну». К Расулу с самого начала не было никаких претензий, он поехал в райотдел просто затем, чтобы поддержать моего дядю и братьев. Их доставили в Кировский РОВД, подержали и выпустили. Я потом специально туда подъехал, спросил: зачем моих родственников взяли, что они такое натворили? Дядя — уважаемый человек, глава администрации, зачем такого человека ни за что обидели? А они говорят: был сигнал. А был сигнал, не было сигнала — разве проверишь? Может, кто-то нарочно им позвонил, чтобы заманить Патимат и Марьям в Махачкалу, а может, это просто случайное совпадение, откуда я знаю? Я — сержант, водитель, — он похлопал ладонью по горячему пыльному бамперу, на котором сидел, — мое дело — крутить баранку, и мне, между прочим, уже дважды об этом напоминали, когда я начинал задавать слишком много вопросов. В этом деле московские генералы не могут разобраться, так что ты хочешь от простого сержанта?

— Я тебе скажу, чего я хочу, — после недолгого раздумья пообещал Мамед. — Только ты сразу не начинай кричать и размахивать руками, ладно? Скажи, у тебя есть верные люди?

— Это смотря для чего, — уклончиво ответил Рамзан. — Если посидеть за столом и спеть хором, то верных людей у меня — целый Дагестан. А если для чего-то другого, так, прежде чем ответить, надо знать, для чего.

— Хочу выманить этих крыс из норы, — признался Мамед. — Кто-то должен ответить за смерть Марьям, верно? За горе ее родителей, за позор ее семьи и всего нашего селения…

— Ну-ну, — прервал его немного патетическую речь Рамзан. Он протянул приятелю открытую пачку сигарет, и они закурили по второй. — И как ты собираешься их выманить, Шерлок Холмс? ФСБ не выманила, а он выманит… Каков герой!

— ФСБ, — пренебрежительно повторил Мамед. — В ФСБ, наверное, только после того, как установили личность Марьям, нарисовали на карте кружок и подписали: «Балахани». А я здесь родился и вырос, нашу семью на сто верст в округе все знают.

— И что из этого?

— Предположим, кто-то пустит слух, что Залина восхищается подвигом Марьям и этой своей сверстницы, Джанет Абдуллаевой. Тогда…

— Постой, — поперхнувшись дымом, перебил его Рамзан. — Ты что, в самом деле сумасшедший? Думай, что говоришь! И о ком. Это же твоя родная сестра. Ты должен о ней заботиться, защищать ее…

— Я и пытаюсь ее защитить, — резко сказал Мамед. — Ведь ты же хорошо знал Марьям, верно? Скажи, ты веришь, что она пошла на это добровольно?

Рамзан Якубов наморщил лоб, с силой потер ладонями щеки, оставив на них темные полосы, тяжело вздохнул и, наконец, признался:

— Нет. Добровольно — это вряд ли.

— Вот видишь! — воскликнул Мамед. — Неизвестно, чем они ее запугали, какую дрянь вкололи. И это может повториться, причем с кем угодно — со мной, с тобой, с Залиной, с невезучей Загидат… А если они подойдут к Залине, когда она будет гулять по Махачкале под нашим присмотром, мы их возьмем, и они уже больше никогда никого не убьют. Залина согласится, я знаю.

— А вот я не знаю, — с сомнением произнес сержант. — Я бы на ее месте точно не согласился.

— А на своем?

— Даже не знаю… А что ты собираешься делать потом? Мести не боишься?

— Им только того и надо, чтобы мы все их боялись, — мрачно объявил Мамед. — Боишься, не боишься… В конце концов, возьму сестру и уеду с ней в Москву. Станем работать…