Я не сдамся без боя!

Примерно через час, когда кончился футбол, Макшарип тихонько заглянул в комнату. Залина обмерла от страха, изо всех сил стараясь дышать ровно, как спящая. Ей пришло в голову, что Макшарип решил воспользоваться отсутствием напарника и сделать то, чего не позволил Фархаду. Но тюремщик лишь молча постоял на пороге, вслушиваясь в ее ровное дыхание, и вышел, бесшумно притворив за собой дверь.

Это было вчера. Ночь Залина провела без сна, раз за разом прокручивая в уме подслушанный разговор. Она выросла в высокогорном Балахани, и ее кругозор, разумеется, был намного уже, чем у молодой москвички или хотя бы уроженки Махачкалы. Но это вовсе не означало, что она глупа, да и речи Фархада не допускали двоякого истолкования. О возможных посягательствах на свою девичью честь Залина думала в самую последнюю очередь — как раз это ее ни капельки не удивило, похоть читалась в глазах татарина так же ясно, как если бы его намерения были крупным шрифтом отпечатаны у него на лбу. Но вот то, что он говорил об ее пребывании здесь и ее дальнейшей судьбе, заставляло сердце испуганно сжиматься. Как он сказал — просто мясо? Мясо, которое скоро пропадет… План изменился, надо подождать, но ожидание не будет длиться вечно, а когда оно закончится…

Когда оно закончится, мясо пропадет. Чашка чая, миска плова, насильно скормленная таблетка или просто укол в вену, и она выйдет на людную площадь, беременная многими смертями, и сделает то, на что ее запрограммировали. А может быть, ей просто пообещают вырезать всю семью, если она не сделает то, что должна сделать, и как она поступит тогда? В самом деле, как? Что выбрать, если любой из выбранных тобой вариантов неминуемо убьет и тебя, и еще многих ни в чем не повинных людей?

Она все еще по-детски надеялась на помощь извне, но уже понимала, что помощь не придет. Помощь никогда не приходит, потому что эти люди хитры, как лисы, и жестоки, как оголодавшие горные волки. Они обманывают, путают следы и запугивают, а тех, кого не могут ни обмануть, ни запугать, разрывают в клочья в назидание всем тем, в чьи головы порой приходят не слишком удачные мысли.

Они говорят, что делают это во имя Аллаха, но молодой мулла Едигелов, два года назад перебравшийся в Балахани из райцентра и занявший освободившееся после смерти старого муллы место, говорил другое. Ему не единожды намекали, что чересчур резкий тон его проповедей не доведет до добра, но он никого не слушал, ибо верил, что его устами говорит всевышний, и был наказан за самонадеянность. Однажды он бесследно исчез; кто-то упорно распускал слухи о том, что его будто бы видели в Москве, Нижнем Новгороде, Казани и даже Грозном. Но люди шепотом пересказывали друг другу иные слухи — о валяющейся вверх колесами на дне ущелья изрешеченной пулями машине, о крови в дорожной пыли и об отрезанной голове, со смехом брошенной в журчащую между мокрыми камнями Балаханку…

Они не пожалели муллу Едигелова; они не пожалели Марьям с ее двумя высшими образованиями и планами перейти на работу психолога в детском саду и ровесницу Залины Джанет Абдуллаеву, которая только и успела в своей жизни, что окончить школу, выйти замуж и овдоветь, они тоже не пожалели. Они никогда и никого не жалеют, и глупо надеяться, что они пожалеют Залину Джабраилову. Ведь она для них — просто мясо…

В ванной шумела вода. Залина заметила, что на спинке дивана лежит забытое Макшарипом чистое полотенце. Ей не надо было делать над собой усилие, чтобы войти в роль хозяйки: она была хорошая, воспитанная мусульманская девушка, самой природой предназначенная быть хранительницей домашнего очага, и ее рука, сама собой протянувшись к спинке дивана, взяла оттуда аккуратно сложенное вчетверо полотенце.

Выйдя в прихожую, она остановилась перед дверью ванной, подняла руку и замерла в нерешительности: постучать или не постучать? Воображение вдруг проснулось и без спроса подсунуло ей неприличную картинку: голый, мокрый, покрытый мыльной пеной Макшарип, с довольным ворчанием ворочающийся под тугими струями воды. Покраснев, Залина поспешно отвернулась от двери, как будто та была прозрачной. Взгляд ее при этом случайно упал на входную дверь; девушка вздрогнула и зажмурилась, почти уверенная, что торчащий в замке ключ померещился ей так же, как и голый Макшарип. Видимо, охранники добавляли свою отраву не только в чай, вот ей и чудится то, чего не может быть…

Она осторожно приоткрыла сначала один глаз, потом второй. Ключ был на месте — простой латунный ключ от дешевого ширпотребовского замка, вставленный в разбитую замочную скважину, с никелированным колечком, на котором болтались миниатюрные четки. В квартире явственно чувствовался смолистый запах сгоревшей конопли. Пророк запретил правоверным пить спиртное, но на легкие наркотики Аллах смотрит сквозь пальцы: надо же его детям время от времени как-то расслабляться! Видимо, в отсутствие напарника Макшарип расслабился сверх обычной меры, иначе ни за что не оставил бы ключ в замке.