Я не Спок

После трех или четырех недель съемок Кэтлоу, у меня образовался перерыв в графике, который позволил мне провести вне площадки четыре или пять дней. Я воспользовался представившимся случаем, чтобы посетить Лондон и решить кое-какие дела. За это время я провел вечер в театре Вест Энда за просмотром лондонской постановки «Скрипача на крыше». В этот раз, также как и в Нью-Йорке, это было чем-то вымученным и вязким, как и с самого начала постановки четыре или пять лет назад. Тем не менее, мое собственное представление материала было вновь подтверждено, и я ощутил больше уверенности в своей будущей роли.

10 июня моя работа в Кэтлоу была завершена, и я вернулся в Лос-Анджелес. Три дня спустя я поехал в Сан-Диего, чтобы впервые встретиться с Крейгом Ноэлем и Эдрианном Батлером из старого театра Глобус. У нас была долгая и результативная беседа о взаимных интересах в театре. Тем не менее, была проблема. Театр Глобус работает с постоянной труппой и подготовленным для сезона репертуаром, что означает, что актер должен взять на себя работу минимум на два с половиной, три месяца минимум и максимум четыре месяца с работой в летнем сезоне. Актер должен был участвовать в более чем одной постановке и работать в этом репертуаре все лето. Это было намного дольше, чем я планировал, и в любом случае, это лето не оставляло вопросов с тех пор, как я внес в свое расписание «Скрипача на крыше». Они обратили мое внимание на то, что у них свободен зимний сезон и сказали, что отправят мне список пьес, которые собираются ставить, и я могу выбрать близкую мне, если таковая будет. Они послали мне список, включавший в себя пьесу «Человек в стеклянной будке». Это была пьеса, которую я и выбрал, и было решено, что она будет открывать осенний сезон, к которому я присоединюсь после окончания тура «Скрипача».

Через 10 дней после встречи в Сан-Диего, 24 июня я вернулся в Нью-Йорк, чтобы начать активную подготовку для нашей постановки «Скрипача».

С первого же дня, как только мы приступили к работе, стало очевидным, что это та самая ситуация, когда я точно знаю, что я делаю и зачем я это делаю. Коллектив, подобранный Стивеном Слейном и Беном Шактманом был первоклассным. Репетиции проходили прекрасно и Шактман доказал свои экстраординарные режиссерские способности. С его изобретательным и чувственным руководством и невероятным музыкальным сопровождением Херба Гроссмана, семья из 25 человек объединилась в том, что для меня стало самым великим театральным опытом в жизни.

Мы репетировали в Нью-Йорке, а потом кампания отправилась в Хианнис, штат Массачусеттс, где мы отыграли две недели нашего семинедельного тура.

В первый свой вечер. Проведенный в Хианнисе, я вместе с Беном Шактманом отправился осматривать театр. Театр включал разноцветный брезентовый тент, расположенный под большим уклоном к сцене, что делало ее практически похожей на яму. К тому времени труппа «Скрипача» стала очень еврейской кампанией, и мне показалось очень ироничным, что в тот вечер на сцене шла постановка «Звуков музыки». В то время, как мы с Беном смотрели представление с верхушки одного из проходов между островками рядов, я повернулся к нему и сказал «На этой неделе христиане в яме, а на следующей неделе они будут брошены к евреям».

«Скрипач на крыше» в то время был настоящим событием. Впервые эта пьеса ставилась в главных театрах по всей стране. Наша постановка была долгожданной, и все билеты были заранее распроданы. Премьерный вечер был полон волнений, для меня в частности, потому что я играл в своем родном штате Массачусеттс, и множество моих близких и друзей были в тот вечер среди зрителей.

Это было мое первое выступление на театральной сцене за три года. Последний раз был легкий фарс под названием «Визит на маленькую планету», поставленный в летнем театре Иллинойса. Это не шло ни в какое сравнение. Премьерный вечер был показательным для постановки. Мы играли перед аудиторией с зудом ожидания. Кампания была высоко воодушевленная, хорошо отрепетировавшая и «годная» для волнующего вечера. Даже шторм с громом и молниями, который мог накрыть постановку, не был в силах заставить отсыреть дух этого вечера.

Постановка была отыграна прекрасно, наполненная смехом и слезами. Когда она завершилась, мы все знали, что мы сделали и для чего мы это сделали. Заполненный зрительный зал, все 1600 человек взорвались овациями и аплодировали стоя, и казалось, что они не хотят уходить из театра. Это было начало семи драгоценных и победных недель в жизни человека с остроконечными ушами.

Эллиот Нортон, уважаемый театральный критик Бостона, пришел посмотреть постановку. Он представил нас как « приятный сюрприз летнего сезона». Для нас это не было сюрпризом. Мы знали, кто мы есть, что мы делаем и для чего.