Я не ваша, господин следователь

Неожиданный звонок телефона вынуждает меня вздрогнуть всем телом. По спине проносится холодок.

— Пэкк, — зову служанку. — Возьми трубку, — прошу.

Девушка робко подходит к телефону и поднимает трубку.

— Да, — отвечает и слушает, нервно сглатывает. — Доброе утро, господин. Секундочку.

— Это господин Эрол Рокснар, просит вас, госпожа.

Я облегчённо выдыхаю, но следом же напрягаюсь. Отец редко звонит, и сейчас повод насторожиться. Убереги пресвятая, только бы он ничего не узнал о моём появлении в Лидлер. Хотя на что надеюсь? Я там как белая ворона была.

— Да, папа, — сжимаю трубку.

— Жду тебя на завтрак. Есть разговор, — произносит до дрожи строгим голосом.

— Хор…ошо… папа, — говорю уже коротким гудкам.

Кладу трубку.

— Пэкк…

— Да, госпожа, — с боязнью отзывается девушка, потому что моего отца боятся все. Даже я.

— Приготовь повседневное платье.

И, конечно же, траурное.

— Хорошо, госпожа, — присаживается коротко и уходит.

***

Всю дорогу молюсь, чтобы отец не узнал, что я посещала Лидлер, ну или хотя бы был в хорошем расположении духа, что исключено. Раз он сам позвонил… И этот жёсткий тон и прерванный на полуслове звонок…

Выбрала поездку на экипаже — нужно время, чтобы настроиться. По дороге придумывала различные отговорки о том, почему я оказалась во дворце. Но все они, мягко говоря, не слишком убедительны. Эрола Рокснара не так легко обдурить. Да и, признаться, не могу я обманывать, придётся, как и всегда, с честью отстаивать свои решения.

Ох, как же это непросто!

Пока добиралась, искусала все губы. И даже эти целых полчаса с лишним не помогли, меня пробрало волнение и да — страх. Хотя мне всегда казалось, что я довольно отважна. Видимо, нет.

Восточная часть усадьбы погружена в виноградники, листья уже побурели и давали потрясающие бордовые оттенки. Широкий двор с клумбами цветов и небольшими фонтанами навевал спокойствие, особенно в этот период времени.

Вобрав больше воздуха в грудь, я поднялась по лестнице и вошла в распахнутые лакеем двери.

Как и обычно, отец ожидал меня в своём кабинете, смежным с семейной библиотекой. Он сидел в кресле с распахнутой свежей газетой и даже не пошевелился, когда я вошла. Зато мама, Мериан Рокснар, что тоже ждала моего появления, встрепенулась, торопливо поднялась.

— Вишен, дорогая, — шагает в мою сторону.

— Ты уверена, что дорогая? — строго обрывает её Эрол и бросает на меня сердитый взгляд.

Я сглатываю сухость во рту.

— Папа…

Эрон медленно складывает газету и так же медленно поднимается со своего места, проходит ко мне, но останавливается чуть поодаль, сохраняя дистанцию. Я догадываюсь, почему так делал, в случае порыва не поднять руку, что бывало у него.

Я смотрю прямо на его седину и серые глаза, его черты. Всегда удивлялась, почему я похожа больше на него, чем на маму, характеры у нас точно разные.

— Как это понимать?

— Что именно, папа?

— Не притворяйся бедной овечкой и не делай из меня дурака! — рявкает он так громко, что мы с мамой вздрагиваем, она бросает на меня жалобный взгляд. — Ты вчера посещала Лидлер, наплевав на правила. У тебя траур, ты должна ещё два месяца сидеть дома и никуда не показываться! Совсем стыд потеряла, ты нанесла сильное оскорбление госпоже Арнэт Лонрэйт!

Ах, вот оно что?! Хмм, я и не подумала даже, что она пожалуется на меня отцу, а следовало бы.

— Если я должна соблюдать, то почему… — смотрю в пылающие яростью глаза отца, который сжимает челюсти и явно был готов сорваться, но меня это не останавливает, меня вообще редко когда это останавливало, и я не собираюсь поступать иначе, я и так пожертвовала собой ради нашей семьи, дав согласие на брак с человеком, которого не люблю. — Почему она посещает столь злачные места, пренебрегая трауром?!

Тишина, что повисла в воздухе, зазвенела в ушах.

— Вишен… — охнула мама, понимая, что мне конец.

Челюсти Эрона сжались до скрежета зубов, как и кулаки. Ну что он мне сделает, ударит? Пусть бьёт — переживу, зато внутри я не буду себя корить, что вновь промолчала, когда мне причиняют боль.

— Вот! — рявкает отец и тычет в меня пальцем, ругаясь на маму. — Посмотри, кого мы воспитали!

Я выдыхаю, ресницы вздрагивают, а внутри делается так гадко, что хочется убежать. Уж лучше бы ударил, чем вот так.

— Да, папа, я действительно никчемная дочь! Если ты хотел сказать это, то я тебя поняла, а сейчас извини, мне пора, — выдыхаю я, надрывно дыша, чувствуя, как подступают горячие слёзы. Так неожиданно. Не хочу, чтобы их кто-то видел. Но мне вдруг сделалось так больно обидно, что не могу сдержаться.

— А ну стой! — рычит отец.

— Вишен! — зовет мама.

Вылетаю из кабинета и бегу. По пути я сталкиваюсь с сестрой.

— Ты здесь? Что случилось? — пытается задержать.

— Потом, Иллин, — отвечаю я и продолжаю путь, приподняв подол платья, спешу покинуть усадьбу.

Не хочу больше оставаться в этом доме ни на секунду.

— Ты должна извиниться перед госпожой Лонрэйт, и немедленно! — кричит отец мне вслед. — Слышишь, немедленно, или сюда ты больше ногой не ступишь!

Сажусь в первый свободный экипаж и еду обратно домой. Украдкой смахиваю со щеки слезу.