Я не верю

– Ух, какая вы сердитая Ольга Алекс… Алексард… В общем, просто Оля, – и почему у неё такое длинное отчество? Пытаюсь приподняться, мне надо туда. Уже не помню, куда и зачем, но точно помню, что мне надо выйти из этого кабинета.

– Только рискни встать, – строго произносит она. – Я тебя этой бутылкой усыплю.

Она мне что, угрожает?

– А тебе какое дело до меня? – возмущаюсь я. – Командует она тут. Ты мне кто?

– Никто, – отвечает она, быстро отводя от меня свой взгляд. Но я заметил, что не просто злость в нём была в это мгновение. Грусть мимолетно проскользнула в её глазах. И это меня тормозит. Сносит в прошлое. И не хочу больше ругаться, замолкаю, ложусь на диван.

Она подходит к окну и раскрывает его нараспашку, впуская в помещение прохладный ночной воздух.

– Холодно, – капризничаю я, сворачиваясь в позу эмбриона.

– Быстрее протрезвеешь и запах выветрится. Тут же дышать нечем.

– А ты не дыши. Уходи.

– Уйду.

– Когда? – не унимаюсь я, мне не нравится, что она тут.

– Скоро.

Глаза закрываются. Я, наверное, засыпаю. Я не хочу ни о чём думать, я просто хочу вырубиться и забыть обо всём. Но в момент, когда я в полусонном состоянии пытаюсь укрыться белым халатом, так как этот вытрезвитель меня совсем не радует, дверная ручка дёргается, кто-то пытается открыть дверь. Я возмущён, кого это нелёгкая принесла в мой кабинет ночью?

Ольга быстро закрывает мой рот ладонью. Она слишком близко. Глаза в глаза. Как когда-то. Я любил смотреть в её глаза. А ещё я любил прикасаться к её мягким и ароматным волосам. Сейчас же её длинные рыжие пряди касаются моих плеч, а ведь были времена, когда они лежали на моей обнажённой груди. Пьяный мозг отчётливо и ярко рисует в памяти нашу последнюю ночь. Я столько лет осознанно забывал эти мгновения, гнал их из головы каждую ночь, когда закрывал глаза. А сейчас мой мозг голос разума не слышит, он не подчиняется запретам.

– Глеб Юрьевич, вы там? – слышу голос Веры Николаевны.

Она ждёт ответа. А мы молчим, словно старшеклассники, которые закрылись в классе после уроков и боятся попасться директору школы.

– Ушёл, а я и не заметила, – произносит она и удаляется прочь.

Мы слышим, как отдаляются шаги нашей коллеги, но Ольга не торопится убирать руку с моих губ, а мне не хочется, чтобы она это сделала. Мне неожиданно стало хорошо. Веки тяжелеют. Едва касаюсь её волос, чтобы убедиться, что она мне не снится. Безотрывно смотрю в её глаза, они – последнее, что я помню.

***

Уйти в запой мне так и не удалось. Утром меня разбудил Мартынов. Ольга сдала меня ему.

– Что отмечал? – строго спрашивает друг, смотря на пустую бутылку в урне. – Ни хрена вискарь, – смотрит друг на этикетку бутылки. – И ты меня не позвал попробовать его? Крымов, ты жмот.

– Повод не радостный, хотелось одиночества, – отвечаю я, принимая сидячее положение тела. Голова раскалывается, виски пульсируют, оглушая болью. – Мы с Маринкой разводимся.

– На, выпей, – улыбка с лица друга мгновенно пропадает, он передаёт мне стакан воды с растворённой в ней какой-то таблеткой.

– Спасибо, – жадно осушаю его.

– Про развод серьёзно?

– С такими вещами обычно не шутят.

– Повод?

– Измена. Не смотри на меня с таким осуждением. Это она мне изменила. Вчера пришла сюда и увидела Ольгу, в общем, приревновала, да, так что перепихнулась с соседом, так сказать, в отместку.

– Увидел?

– Сама призналась. Если бы я увидел, то я был бы сейчас совсем в другом месте.

– У вас двое детей, – тихо говорит друг после некоторой паузы.

– От детей я не отказываюсь. Буду приезжать туда, пока Стёпка маленький, а потом, как подрастёт, буду забирать их к себе.

– Не простишь?

– Никогда. Предателей с детства не выношу.

– Твоё право. В этой ситуации я тебе не советчик. Но ты всё же ещё раз хорошо подумай, Стёпка совсем маленький.

– И что? Ты думаешь, что будет лучше, если мы продолжим жить вместе только ради детей? Предлагаешь снова вернуться к исходной, жить в разных комнатах, а на кухне при встрече разговаривать на отвлеченные темы? Мы это уже проходили, ничего хорошего в этой имитации счастливой семьи нет. Я не хочу играть в спектакль, где зрителями будут мои дети. Пусть они получают честные, живые эмоции родителей. Да, они не всегда будут радостными.

– Мне жаль, что так вышло.

– Мне тоже, – не хочу больше мусолить эту тему, поэтому меняю вектор разговора. – Ты чего в такую рань сюда припёрся? Ольга позвала?

– Да, позвонила. Она ушла минут десять назад.

– Она что, всю ночь здесь провела? – недоумённо смотрю на Олега. Честно, я думал, что она ушла сразу, как я уснул.

– Видимо, судя по тому, что я увидел плед на твоём кресле, она спала сидя в нём.

– Зачем?

– У неё спроси. Может, боялась, что ты проснёшься и решишь снова прогуляться по клинике или тебе станет плохо. Выпил-то ты немало.

– Стыдно. Перед ней очень стыдно.

– Глеб, ну вы ж не чужие друг другу люди, она тебя голым не раз видела, вот и пьяным лицезрела.

– Ошибаешься, Олег. Мы чужие друг другу.

– Я тоже так думал, пока Настю снова не встретил. Только пока мы думаем и предполагаем, жизнь расставляет всё по своим местам.

***