Я - некромант (СИ)

- Да. Хотел, - я смотрю на сероватое небо, стараясь абстрагироваться от этого шумного мира и сформулировать свои мысли как можно понятнее, - Послушай, Рик, тебе стоило бы всё это отпустить уже.

- Отпустить? – переспрашивает парень, осторожно и ничего не спрашивая, берёт из моей руки один из тяжёлых пакетов. Как мило.

- Да, отпустить. Ты же давно уже свыкся с мыслью, что Гано мёртв, ведь так? – я не могу сдержаться и смотрю наконец в эти глаза. Изумрудные, огромные, красивые. Почему? Кажется, я начинаю догадываться… - Отпусти его. Я же вижу, что ты искал со мной встречи. В твоих глазах было не только удивление и негодование, которое возникло, судя по всему, из-за этого, - я улыбаюсь и трясу головой, чтобы снова обратить внимание Рика на волосы, - ведь так?

- Да, - он улыбается в ответ, - немного непривычно.

- Вот. Не только это. Тебе до сих пор кажется, что ещё ничего не кончилось, что есть продолжение. Нету его, Рик. Всё кончилось. Гано умер, сегодня умру и я. Не стоит ждать чего-то, какого-то удивительного волшебства. Я не волшебник. Я падальщик. И некромант, ко всему прочему. Хватит, Рик. Дай свободу ему, дай свободу себе. Не связывай себя ненужными путами. Зови его тогда, когда тебе это действительно необходимо. Рай, Ад – всё это ерунда, души людей остаются в этом мире. Он будет рад узнать, что ты свободен, Рик. Всё-таки, он любил тебя. Я это точно знаю. До сих пор любит.

Рик стоит на месте, смотрит на меня своими странными глазами. В них стынут слёзы.

- Ты не можешь знать… Ты просто в… в его теле…

- Нет, Рик. Я не просто в его теле. Поверь мне, я прожил намного больше тебя. Я видел гораздо больше твоего. Я – просто душа. Человека по имени Джесс не существует. Я – душа. А души могут взаимодействовать друг с другом. Могут влиять друг на друга. Ты не хочешь верить, тебе гораздо удобнее думать, что скоро я приду к тебе и скажу: «Это я, Гано», ведь так? Этого не будет, Рик. Гано Рейон действительно умер. И тело его умрёт. Сегодня. Я не собираюсь его оставлять. Тем более, тебе. Твоя душа ранена. Серьёзно ранена, в ней дыра. Но попробуй её заштопать, чем-нибудь закрыть. Рана закроется. Больше не будет тебя тревожить. Просто отпусти всё – воспоминания, чувства, мысли о нём. Отпусти.

Рик смотрит на меня. Он видит во мне своего возлюбленного. В последний раз. Наверное, это страшно – вот так говорить с тем, кто уже давно умер. Кого ты любил. Рик плачет. Ему безумно тяжело. Мальчик, он ещё верит в чудеса. Чудеса, которых не бывает. Почему-то в груди у меня щемит, становится дурно. Отчего? Мне его жаль… Нет, это не жалость. Это желание помочь. И – полная безысходность. Опять… Такое уже было, и я бы не хотел, чтобы это повторялось ещё. Я делю горечь Рика и беру половину себе. Почему? Не знаю, наверное, я стал слишком добрым. Он улыбается… А у меня ком в горле и глаза влажные. Почему? Я – и плачу? Почему? Его улыбка… такая наивная и искренняя, предназначенная только ему одному. Ему, которого больше нет. Отпусти… Рик, отпусти. Он послушал меня. Он сияет – тем самым странным светом, каким обычно светятся люди, пережившие подобное. Каким обычно светятся люди с дырой в сердце. Он будет жить дальше. Но совсем-совсем по-другому.

Я иду по залитому солнцем тротуару, но солнце это слишком тусклое. Его затмевает яркость этого сильного мальчика, чьи глаза так похожи на глаза моего Оула. Он смотрит мне вслед, провожает взглядом. Я не обернусь. Я не смогу уйти, если обернусь. Мне тоже тяжело… если бы ты понимал, Рик. Если бы только понимал, как мне тяжело. Но я готов. Готов нести это бремя до тех пор, пока не кончится мир. Пока не останусь совершенно один… Но и это меня пугает. Страшно? Да, наверное, мне страшно. Я не стану спорить. Это не тот страх, который рождается от малодушия или слабости. Это тот самый страх, когда как снег на голову сваливается осознание того, что вот таких же несчастных, как Рик, огромное множество. Полмира, наверное. И не к каждому сможет обратиться Бог Смерти, не каждому сможет помочь. И живут люди вот с этим клеймом на душе. Дальше живут. И жизнь эта хуже смерти…

Я – лишь записная книжка, в которой отразится этот мир, как в разбитом зеркале.

Я – летописец, сентиментальный разбитый, в душе моей – гнилые розы, в сердце – исписанные кровью страницы моей предсмертной летописи.

Я – некромант, воскрешающий души и берущий на себя их пороки и ошибки. Я в ответе за них. Я – их некромант.

… Ветер развевает мои волосы, забирается под плащ и щекочет спину. Под ногами – камни утёса, впереди – бесконечные морские просторы. Свобода. Наверное, так она и выглядит.

- Джесс, ты уверен? – голос Лекса за спиной. Он тоже пришёл посмотреть на то, как я играю свою самую удачную роль – роль профессионала-самоубийцы. Но на этот раз я не воспользовался списком Оула. Я сам решил умереть здесь.

- Он всегда уверен, - не без гордости в голосе говорит Оул. Хоть он и любит со мной поспорить, но в этой области он всегда со мной согласен. Я оборачиваюсь. Вот они, мои спутники, те, кто знает меня настоящего. Меня, Джесса.