Я ненавижу тебя! 1 и 2 книги

Геля мысленно выругалась, она вообще уже давно забыла, про эти чертовы пирожные, а Инга уже в холодильник слазила, и все углы просмотрела.

– Можно, маленькая вымогательница! – сквозь зубы процедила она, и девочки с криками «Ура!» наперегонки рванули из комнаты.

А Геля подошла и, прикрыв за ними дверь, развернулась, уперла руки в бока, и злым взглядом уставилась на Машу.

– Значит так, подруга, – прошипела она, потому, что громко говорить было нельзя, вот и приходилось шипеть, как разъяренной кошке – тихо, но очень грозно. – Я тебя не выпущу, пока ты не расскажешь, где была, что за мышка там стоит у меня в коридоре, почему она мне звонила, и молола чепуху, чтобы я Лену отправила к твоим родителям, если ты не появишься, и что за шкаф за дверью, перед которым ты унижалась, а мышка боится его, как огня?! И если ты еще хоть слова скажешь, про помощницу, то я тебя выдеру, вот тем ремнем, которым иногда Ингу воспитываю, когда берега теряет!

И Геля кивнула на поясок, от розового махрового халата, висящий, на ручке шкафа.

Маша, криво улыбнувшись, и продолжила собирать карандаши в пинал. Она грустно вздохнула, понимая, что придется хоть что-то объяснить Геле. Все же она не человек с улицы, она ей помогла, и Маша должна ей по гроб жизни. Но как же тяжело было объяснить все то, что случилось, да так, чтобы подруга не посчитала ее последней шлюхой? Маша понятия не имела. Она сама-то уже не знала, как себя называть. После всего, что с ней произошло, после того, как она сама себя унизила, а потом еще и Влад в очередной раз втоптал ее в грязь, и позволил этим ублюдкам…. Маша мысленно прервала себя, так как ощутила резкую боль в голове. А ей сейчас нельзя, ей сейчас никак нельзя обо всем этом думать, и вообще вспоминать. И посмотрев на Гелю, она, постаравшись вложить в свой голос всю свою благодарность, ответила ей:

– Геля, солнышко, ты моя самая лучшая подруга, я понятия не имею, что бы без тебя делала, я даже не знаю, как тебя благодарить за то, что ты позаботилась о Лене… Но Геля… – в глазах Маши мелькнуло самое настоящее отчаянье, – у меня самолет уже через два часа, до аэропорта полчаса езды, и это если без пробок, а рассказывать слишком много. Я клянусь тебе, что как только у меня будет возможность, я появлюсь и все тебе объясню, абсолютно все.

Маша замерла с Лениным рюкзаком в руках, смотря на Гелю. А та уже в привычном жесте разворошив свои волосы на голове, так крепко и громко выругалась, что даже у Лины, стоящей в коридоре, запылали уши.

А после этого Геля открыла дверь и, выйдя в коридор, посмотрела на кухню, проверить девчонок, которые уже даже безо всякого чая, со счастливыми лицами доедали последние пирожные; а заодно ей надо было голову проветрить, чтобы не придушить от злости лучшую подругу.

Уже на пороге, когда Лина открыла дверь, и они собрались выходить, Геля наклонившись, обняла Лену, и шепнула ей, чтобы та позвонила, как доберется до бабушки.

Выпрямившись, она хмуро посмотрела на Машу.

– Я от тебя не отстану, ты меня знаешь, – серьезным голосом сказала она.

Маша подалась вперед и, обняв подругу, шепнула ей:

– Я тебя люблю.

Закрыв за подругой дверь, Геля устало привалилась к ней.

***

– Мам, а Лена надолго уехала? – грустно спросила Инга.

Геля открыла глаза и с удивлением заметила странную красноту на щечках ребенка. Она подошла ближе к Инге и попыталась разглядеть нездоровый румянец. Инга тут же почесала щеку и уставилась на мать.

А у Гели что-то кольнуло в груди, и она ощутила, как застарелый страх начал стискивать клещами ее сердце.

– Ружье не может выстрелить дважды, и попасть в одну и ту же цель… – пробормотала она, стараясь не думать о плохом, и избавиться от оцепенения. – Но подстраховаться все же стоит.

Инга нахмурилась, совершенно не понимая, о чем говорит мать.

– Мам? Ты о чем я не поняла?

Геля потянула дочь на кухню, стараясь не думать о плохом. Да и глупо это, такого и быть не может. Ну не может Геля второй раз вступить в одно и то же дерьмо! Да такого просто не бывает!

– Идем телепузик, – усмехнулась она своим мыслям, потрепав дочь по голове, и пошла, доставать лекарства из кухонного шкафа.

Инга тут же выпятила нижнюю губу.

– Хватит уже называть меня телепузиком, я даже не помню о чем этот мультик, – нахмурилась девочка, еще сильнее выставив нижнюю губу, и вызвав своим видом, маленький приступ хохота у матери.

– Иди уже давай, пей таблетки, – крикнула Геля, отсмеявшись.

Но за показным весельем продолжал скрываться страх. Страх матери – потерять ребенка. Геля уже практически забыла это ощущение. Думала, что перестала бояться и вскакивать по ночам, чтобы проверить дышит ли ее девочка. Но как оказалось, все вернулось, стоило заметить лишь небольшое покраснение.

На всякий случай она дала целых три таблетки от аллергии. А затем долго не могла уснуть, наблюдая в тусклом сиянии ночника за щеками дочери. Гелю так и не отпускал старый страх. Но стоило ей заметить, как щеки спавшей дочери стали нормального цвета, как она мгновенно расслабилась и провалилась в сон.

***