Я никак не вспомню, кто ты (СИ)

— Холодно. Но лично я идти обратно не собираюсь. А ты, если думаешь, что стоит повернуть обратно, можешь отдать мне меч и идти, я справлюсь и без тебя.

— Да ничего ты без меня не справишься, сестренка, ты ведь даже понятия не имеешь, как его правильно держать.

У Серсеи в груди разом вспыхнула ярость, но она быстро затушила внутренний пожар, зная, что в любом случае не станет ссориться с братом и тем более не сможет злиться на него дольше пары минут. Девочка закусила губу и поежилась от резкого порыва несущего мороз ветра. Дождавшись кивка и уверенного взгляда Джейме, они двинулись дальше, переходя на бег, когда холод особенно остро кусал обнаженные участки кожи.

Оказавшись в темном и полузаброшенном саду, дети перевели дыхание от бега и внимательно осмотрелись: как и предполагала Серсея, стражников здесь совсем не было, только сверкающее звездное небо и зябкое дыхание двух шестилетних детей.

Джейме протянул сестре один из двух деревянных мечей. Серсея приняла его с самой широкой и искренней улыбкой, на которую только была способна. Она немного покрутила его в руке, пытаясь избрать наиболее удобное для нее положение. Затем попыталась встать точно так же, как каждый раз на тренировках вставал ее брат — немного боком. Джейме по-доброму посмеялся над ее неловкими попытками сделать все правильно и помог принять нужное положение.

— Скажи, когда устанешь, — ухмыльнулся мальчик.

Увидев самодовольную улыбку брата, Серсея подумала, что ни за что не признается ему, даже если будет умирать здесь от усталости. Ну уж нет. Не дождется.

— А ты скажи, если будет очень больно, — прошипела Серсея и замахнулась деревянным мечом для первого удара.

Брат и сестра провели в том заброшенном саду несколько часов, пока ночную тьму не начал прорезать бледный свет предстоящего рассвета. Серсея честно старалась сделать все правильно и в точности повторять движения Джейме, но получалось плохо. «Это потому, что ты девчонка», — восклицал брат, за что получал особенно сильные и болезненные удары по рукам и ногам от сестры. Но и сам в долгу не оставался. Джейме любил свою сестренку и не хотел сделать ей больно, но иногда мерный стук деревянных мечей, разлетающийся вокруг и искрами падающий к их ногам, так глубоко занимал его мысли, что он просто-напросто забывался и мог невзначай ударить сильнее обычного, попав по плечу, ребрам или ногам. Серсея на это лишь шипела и кидалась на брата, как львица на добычу.

В итоге они после своей ночной вылазки вернулись в покои и смогли поспать еще пару часов, а на утро обнаружили на своем теле несколько больших, наливающихся краской синяков. И если к Джейме вопросов по этому поводу не было, то вот Серсею септа допрашивала долго и упорно, даже обещала рассказать Лорду Тайвину, если девочка не сознается, что же произошло на самом деле.

— Я упала, — упрямо твердила Серсея из раза в раз, отчего лицо септы все больше заливалось гневным румянцем, но, в конечном счете, она отпустила Серсею, предупредив, что в следующий раз пойдет прямиком к ее отцу. Серсея ей, разумеется, не поверила.

Подобные ночные приключения они совершали еще несколько раз, причем довольно удачно. Серсея уже просто прекрасно чувствовала меч в своей руке и могла по движениям предугадывать некоторые шаги брата. Она гордилась собой, а Джейме слишком нравилась ее победная, абсолютно беззлобная улыбка, когда она наносила вполне неплохой удар, поэтому не мог позволить себе одолеть ее, поддаваясь из раза в раз.

Но ничто не длиться вечно. Однажды, когда они возвращались в свои покои после такой тренировки, в коридоре их встретил Тайвин Ланнистер. И сразу стало понятно: он там не случайно, он точно знал, где были его дети только что, и собирался поговорить с ними об этом.

После того случая Тайвин приказал разместить их в разных покоях, сказав, что они уже давно не младенцы и не станут рыдать, если будут ночевать в разных комнатах. Конечно, дети долго сопротивлялись, а Серсея и вовсе поклялась, что больше ни разу в жизни не возьмет в руки меч, но Тайвин был непреклонен.

***

— Да, я помню это, — на губах задумчивая нежная улыбка, как цветок, — нам было лет шесть, — Королева переводит взгляд на брата, но, как ни старается, не может увидеть в этих колючих, холодных глазах того мальчишку, с которым билась на мечах в далеком детстве. — После того случая отец поселил нас в разные покои.

— Правда? Значит, сперва мы жили вместе? — вскинув брови, спрашивает брат-близнец Королевы.

— Да, мы всегда были неразлучны. Старый мейстер, принимавший роды у нашей матери, часто рассказывал, как мы появились на свет — ты держал меня за ногу, — улыбка — ярче солнца; смешок — легче ветра. — А потом, в младенчестве и самом раннем детстве, нас не могли оттащить друг от друга, стоило одному из нас пропасть из зоны досягаемости и видимости другого — мы начинали плакать и кричать, и не успокаивались, пока снова не оказывались рядом, — от нахлынувшей нежности щемит сердце.

— Хотел бы я помнить все. Помнить наше детство. Оно ведь было счастливым?