Я никак не вспомню, кто ты (СИ)

— Я думаю, что это больше не Джейме, — тихо и даже не взглянув на младшего брата. — Я смотрю на него и думаю: да, это он, Джейме и правда вернулся живым и он здесь. Но стоит только пересмотреть, заглянуть в глаза — его нет. Пусто. Словно незаполненный глиняный сосуд. Не осталось вообще ни капли прежнего, — голос королевы едва слышным шепотом шелестит по комнате и осыпается на пол — туда же к разбившемуся минутой ранее куполу тишины. — И знаешь, это так странно, — быстрый глоток и короткий взгляд на младшего брата — тот слушает так внимательно, словно пьет ее слова вместо вина. — Так странно не видеть в его глазах ту любовь и нежность, что была в них всегда. Всегда. С самого нашего рождения. А теперь ничего этого нет. И я… — Серсея останавливается на минуту и слегка прикусывает губу, не зная, стоит ли говорить свою следующую мысль, или для их враждебных отношений с Тирионом это будет уже лишним откровением. Хотя сегодня и так было сказано слишком много, так что терять уже все равно нечего. — Я боюсь, что так теперь будет всегда. Боюсь, что он не вспомнит. Не вспомнит меня и всего, что нас связывало. Это кажется таким неправильным — прожить всю жизнь вместе и в итоге прийти к такому. Делить почти все воспоминания на двоих — и остаться единственной, кто все это помнит. Неправильно. Так не должно быть. Как угодно, но не так, — сорвавшимся голосом заканчивает Королева.

Серсея чувствует, как сжатая пружина в груди немного ослабевает и растворяется часть напряжения, которое не отпускает ее со дня возвращения Джейме. Едва ли ей станет легче от этой маленькой исповеди, но и хуже точно не станет. Липкое молчание снова скручивается между братом и сестрой, но оно длится совсем не долго, ведь теперь пришла очередь Тириона говорить, а ему действительно есть, что сказать.

— Это Джейме, Серсея. Да, сейчас он, возможно, и не он, но рано или поздно это закончится. Это закончится, уверяю тебя. Он вспомнит. Он уже начал вспоминать. Начал вспоминать тебя. Джейме ведь говорил тебе, что вспомнил ваши детские ночные тренировки с мечом? — Тирион задорно фыркает, он был крайне удивлен, когда брат рассказал ему эту историю. — Было довольно забавно представить тебя с деревянным мячом в руках, — делится мужчина, и губы Серсеи тоже трогает какое-то подобие улыбки. — Знаешь, я думаю, дай тебе меч, и ты завоевала бы весь Вестерос в одиночку; разбила бы армию покойного Робба Старка и вернула Джейме невредимым.

— Как жаль, что меча у меня не было, — сарказм оседает на языке большей сладостью, чем вино.

— Да? А я вот наоборот думаю, нужно благодарить Богов, что ты родилась женщиной и тебе не положено владеть мечом — это значительно сократило число жестоких кровопролитных войн, — шутит Тирион и внутренне ликует, когда улыбка сестры становится чуть шире.

Но улыбкам и смеху нет места в окутанных полумраком покоях Королевы. Совсем скоро они начинают горчить, и хочется стереть с лица этот нелепый показатель счастья. Счастье давно покинуло эти комнаты, и не стоит обманывать себя его мнимым присутствием.

— Он вернется, Серсея, — совершенно серьезным тоном повторяет Тирион.

Женщина поворачивается к нему лицом и, кажется, впервые за вечер смотрит в глаза брату. Что она пытается увидеть в них? Ложь? Насмешку? Может быть, злорадство? В любом случае видит она лишь обезоруживающую искренность и сочувствие — довольно непривычное зрелище. У Богов явно отвратное чувство юмора — всю жизнь Джейме смотрел на нее бесконечно искренне, а Тирион — безразлично. Теперь все иначе. Видимо, весь мир перевернулся одним прекрасным вечером. Перевернулся. Сломался. Разбился. И от этого так плохо, что перестает помогать даже вино.

— В конце концов, все-таки, — в один глоток осушив кубок, вновь заговаривает Тирион и встает со стула, — Джейме слишком сильно тебя любит, чтобы позволить оставаться одной так долго.

Тирион уходит, а Серсея так и остается сидеть на прежнем месте, вслушиваясь в разносящееся по коридорам эхо шагов, и изо всех сил старается не думать над последними словами брата. Не думать. Не прокручивать их в голове тысячу раз. Джейме слишком сильно тебя любит. Джейме слишком. Джейме…

Королева делает пару крупных глотков вина, но, кажется, совершенно не чувствует вкуса. Она вообще сейчас мало что чувствует. Разве что только бесконечную усталость и желание как можно скорее лечь спать, чтобы хоть на несколько часов забыться неспокойным сном перед тем, как вновь наступит утро и снова придется играть при дворе гордую и сильную Королеву. За столько лет жизни в Красном замке Серсея отлично овладела мастерством актерской игры. Разумеется, никто из ее окружения никогда не сможет отличить, лжет ли она или говорит совершенно искренне. Просто незаменимое умение, когда тебе нужно улыбаться всяким придворным крысам, а на душе у тебя скребутся кошки, вскрывая острыми когтями воспалившиеся раны на сердце.