Я никогда не

Когда на следующий день я увидела пропущенный звонок от Ануара, я была почти раздосадована. Я не хотела обсуждать случившееся, я не хотела решать вместе с ним, насколько плох наш поступок, я хотела, чтобы со мной остались вчерашние ощущения, и ничего больше. Но я все же перезвонила. Мне ответила Гульжа – до чего же дурной тон.

– Привет, Кора, – сказала Гульжан, голос ее звучал странно.

– Я хотела поговорить с Ануаром, – ответила я нетерпеливо.

– Это я тебе звонила. – Она звучала призрачно. – Ануар сегодня разбился.

Я молчала, в оцепенении, потом я услышала, как она всхлипывает, и вдруг поняла: она останется одна с ребенком Ануара. Все время, пока она будет носить его под сердцем, будет длиться траур, и когда он появится на свет, его встретят соболезнованиями.

Никогда прежде я не сознавала смерть. Смерть чужих шагала мимо: с чужими прощались, и они становились призраками, и не было смерти, были поминки, и снова поминание, спустя правильное количество дней, и снова поминание, через год, и каждый год. С грустным лицом, с пустым сердцем я смотрела на лучший портрет ушедшего, и далекие, отстраненные мысли плыли в голове. Все думалось: как непонятно нас создали.

Теперь сокрушительное, темное горе протянуло ко мне свои ладони, и я сомкнула их своими. Гульжа плакала и проклинала несчастный случай, а я надеялась, изо всех сил, что так оно и было: что Ануар умер неожиданно и бессмысленно.

Потому что иначе – иначе это я ткнула его пальцем, когда он стоял спиной к обрыву и смотрел на меня добрым доверчивым взглядом. Я рассказала ему о машине Юна, хотя могла не делать этого, я подчеркнула эту подлость, я заставила Ануара провести единственную возможную параллель. Я не имела права говорить Ануару запоздалую правду, потому что я всегда врала ему. Я сказала ему совершенно не то, что думала в действительности: ведь брошенная Юном Эля была маленькой и наивной, но Гульжа – Гульжа хотела получить себе Ануара любой ценой. Я показала ему, на что он будет обречен: быть сволочью, если не женится, быть несчастливым, если женится. И когда он пришел ко мне вечером, я не затеяла с ним хорошего разговора, который был ему нужен, я переспала с ним, как в последний раз, как будто внушала ему: сейчас все можно, потому что все потеряно, давай праздновать конец твоей юности, ты больше никогда не почувствуешь себя таким живым, как сегодня, ты больше не полюбишь, потому что не сумеешь доверять. Узнай свое последнее веселье беспринципности, впереди, до самого конца, будет долг.

День похорон был золотым и тихим. Ни ветра, ни облаков, только листья с мягким вздохом оставляли свои ветви. На вынос опаздывать нельзя, я стояла нервная, ожидая такси, которое наворачивало вокруг моего адреса круги и все никак не подъезжало. Я позвонила и накричала на водителя, ею оказалась женщина средних лет.

– Простите. – Я села наконец. – Просто я тороплюсь на похороны.

Она понимающе кивнула и спросила, кто скончался, и я рассказала ей, что Ануару было двадцать пять, что он ехал на мотоцикле и врезался в «КамАЗ».

– Я всегда считала, что мотоциклы опасные, – сказала женщина. – И такой молодой – моим племянникам на два года больше. Упаси бог, – добавила она, и от ее последних слов во мне всколыхнулась ненависть.

Мы проехали по широкой аллее. С двух сторон от дороги, на равном расстоянии, как куверты на столе, отмеренные дворецким, возвышались парадные тополя, и ни один лист клена у самого входа в дом не ссохся в бронзовое: все они розовели в ласковых теплых лучах.

Бывшие друзья вынуждены были стоять рядом, где им сказали находиться, и никто из них не разговаривал. Никто не разговаривал с Анелей с того дня, как она сообщила Ануару о Баке, даже Юн. Бахти не разговаривала с Каримом с тех пор, как выяснилось, что магазин его. Я подошла, и они поздоровались тихим, нестройным хором.

– У кого-нибудь есть ручка? – спросил Юн. – Мне нужно подписать конверт.

Анеля протянула ему ручку, Юн взял ее быстрым движением, не глядя.

К нам приближался Айдар, а в отдалении подъезжала, на другой машине, Бота. Прошло одиннадцать месяцев с их свадьбы: вчера они развелись.

– Ануар выиграл, – вдруг вспомнила я, и они посмотрели на меня, нахмурившись, как будто я собиралась произнести дурацкую шутку о смерти. – Он выиграл спор.

– Господи, точно, – сказал Юн. – А как же теперь?

– Отдадим родителям, – ответил Карим. – Все ставки у меня. Бахти, тебе вернуть кольцо?

Она помотала головой.

Карим вынул ставки из праздничных конвертов, сложил их в один новый белый, сложил туда же маленькое кольцо Бахти и заклеил его. Он помогал родителям Ануара с организацией – договорился о лучшем месте на кладбище, о скидке в ресторане, возил ранним утром женщин закупать платки, рубашки и сухофрукты.

– Какой замечательный у нашего Ануара был друг. – Крупная смуглая женщина коснулась моей руки, потом кивнула Кариму, и они зашли в дом – он был одним из тех, кто понесет тело Ануара, завернутое в ковер.