Я никогда не была спокойна

В эти дни решается судьба миллионов людей. В 1939 году, после вторжения нацистов в Польшу, Берлин и Москва подписывают пакт о ненападении, что вызывает недовольство и возмущение итальянских социалистов, вступивших в союз с коммунистами в рамках антифашистского фронта. Балабанова, можно сказать, предвидела это. Очень бурно реагирует Сарагат[576], а Ненни пишет для Il Nuovo Avanti довольно мягкую статью о КПИ, которая сразу же вступила в союз со Сталиным[577]. Это стоит ему поста директора газеты. Модильяни даже хочет его выгнать, но на его защиту встают Сарагат и Бруно Буоцци. Хотя Ненни и проголосовал против, новая исполнительная группа социалистов утвердила документ, в котором говорилось о «моральной несовместимости» с итальянскими коммунистами, являющихся «ополчением на службе у русского государства, которых удерживает вместе либо фанатизм, либо коррупция». С КПИ «невозможно заключить какой-либо договор, основанный на доброй воле договаривающихся сторон, заключить какой-либо союз, так как она может в любой момент изменить своим обязательствам и даже перейти в стан врага, если получит приказ из Москвы»[578].

Именно это и предсказывала Балабанова с 1920-х годов. Она писала в книге «Моя жизнь – борьба» о риске, которому подвергался дух международного социализма:

Этот дух могут убить те самые, кто проповедовал и, казалось, олицетворял его. Ситуация, которая созрела в России за последние несколько лет создала ему такую угрозу, какую не смог создать фашизм. Ростки этой ситуации вынудили меня покинуть Россию менее чем через пять лет после моего возвращения в нее в 1917 году и порвать все отношения с ее руководителями[579].

Балабанова видит, что она была права, но это не доставляет ей радости. Не только максималисты уходят со сцены. Социалисты-реформисты тоже вынуждены приостановить политическую деятельность во Франции. Они решают передать полномочия руководства в Швейцарскую федерацию, где в 1941 году был создан политический центр, возглавляемый Иньяцио Силоне[580] и финансируемый итало-американским профсоюзным деятелем Луиджи Антонини, с целью противостоять коммунистической гегемонии в оставшемся антифашистском движении. Из Нью-Йорка Анжелика наблюдает за трагическим отступлением европейского социалистического движения. Ее небольшая максималистская партия спускает красный флаг. Прекращается издание Avanti!. Война охватывает весь Старый континент. Германия вторгается в Норвегию, Данию, Голландию, Бельгию и, наконец, во Францию. 10 июня 1940 года Муссолини ставит Италию на сторону Гитлера. Оккупированная Франция под управлением коллаборационистского правительства Виши распускает партии и объявляет вне закона все политические организации политэмигрантов. Многие антифашисты арестованы и переданы итальянской полиции. Те, кто может, бегут в Англию, Швейцарию и Америку. Другие прячутся в маленьких деревушках в Пиренеях, в окрестностях Толосы и на территории, не оккупированной немцами.

Сидя у окна в своем отеле, шестидесятитрехлетняя Анжелика смотрит пустым взглядом на деревья Центрального парка. Она возвращается мыслями к тому дню, когда встретилась с Муссолини. Чувство вины гложет ее, но разве могла она в тот вечер 1903 года представить себе, что Бенито, молодой бродяга и невротик, совершит позорное предательство и станет союзником Гитлера? Вот уже несколько месяцев ее мучает эта мысль. Однако у нее хватает сил отбросить эти кошмарные думы. Нельзя стоять в стороне и беспомощно наблюдать за событиями. Началась война, и на поле боя выходят Соединенные Штаты вместе с другими демократическими странами, тактическими союзниками коммунистической России. Нужно продолжать борьбу, объяснять, кто скрывается под маской дуче. В 1942 году Анжелика начинает писать на английском и на итальянском языке книгу «Предатель»: восемь брошюр продаются по подписке в небольшом итало-американском издательстве Джузеппе Пополицио. Спонсором издания выступает профсоюз работников трикотажной промышленности, возглавляемый Луисом Нельсоном.

Книга «Предатель» успеха тоже не имеет. И снова Анжелика обвиняет издателя, что он недостаточно старается, что он «шарлатан, дурак, вор». Но Пополицио отвечает Балабановой, что она и пальцем не пошевелила, чтобы создать книге рекламу, и что она слишком много разглагольствует, как надо работать издателю. «Чем лучше и уважительнее ты относишься к человеку, тем больше шишек и пинков ты от него получаешь. Так, товарищ Балабанова, мы с вами не сработаемся, потому что мы оба с детства бунтари»[581].