Я обещаю тебе свободу

Я шла к станции фуникулера. Солнце еще было невысоко, но уже ощутимо припекало. Еще пара часов – и все будут умирать от жары. Я с любопытством рассматривала прохожих. Некоторые шли быстро и выглядели собранными – наверняка у них тоже скользящий график и сейчас они спешат на работу. Цветущий вид красноречиво говорил о том, что они занимаются любимым делом и преуспели в нем очень легко, без необходимости совершить невозможное за шесть дней. Я им безумно завидовала. Причем не просто завидовала! Они казались мне образцом, которого я никогда не смогу достичь, – их душевное равновесие и умение радоваться жизни недоступны таким несовершенным людям, как я.

В потоке людей я заметила несколько парочек. Одни держались за руки, другие обнимались, третьи просто шли рядом, но чувствовалось, что они явно нашли друг друга и теперь наслаждаются бесконечным счастьем. Смогу ли я однажды пережить нечто подобное? Встречу ли человека, способного полюбить меня такой, какая я есть, и исцелить мои душевные раны?

Наконец я добралась до фуникулера и села в вагон. От потертых деревянных сидений веяло стариной. Они словно рассказывали об ушедшей навсегда эпохе – о встречах, немыми свидетелями которых стали, о болтовне приятелей-студентов, о буре чувств во взгляде несчастного влюбленного, о тоске одинокой души… А ведь не сегодня завтра настанет день, когда какой-нибудь осел из департамента управления транспортом заменит их на ужасные сидушки из оранжевого или зеленого пластика…

В другом конце вагона показался бродяга в мешковатой одежде. В нем было что-то от грустного клоуна, который делает вид, что не замечает разряженных в шелк и бархат артистов. Он медленно шел по вагону, протягивая руку. Во взгляде ни намека на мольбу – одна лишь трогательная искренность. На лице отпечатались все тяготы, которые он пережил, тщетные надежды, несчастные влюбленности и разочарования. Глядя на это лицо, можно было представить абсолютно все, что выпало на его долю и мало-помалу довело до такого бедственного состояния. Я словно спала с открытыми глазами и видела сон о его жизни – сон, полный образов, звуков и чувств, словно по мановению волшебной палочки перенесший меня в другой мир.

Я вернулась в реальность, только когда фуникулер остановился на станции, мелодично звякнув и мягко подбросив меня на сиденье. Бродяга уже вышел. С легким уколом стыда я поняла, что, замечтавшись, забыла дать милостыню.

Мне захотелось новых впечатлений, и я пошла той дорогой, которой обычно не хожу. Перейдя мост Фёйе, я углубилась в Старый город. Там было душно и влажно, как в сауне, но все же лучше, чем на бесконечных, совершенно одинаковых набережных полуострова.

Что бы ни говорили бездушные чинуши, в этой части города с обшарпанными, но совершенно очаровательными домами витал особый дух.

Если местные жители не смогут его отстоять, мэрия снесет исторический квартал и натыкает на этом месте современные дома. Современные. Интересно, они знают другие слова? Или это их единственный способ молодиться и убегать от наступающего на пятки времени? Все, что они умеют, – это рушить творения великих предков и строить на их месте жалкие коробки. Откуда такое ненасытное желание оставить след в городском пейзаже? Как собачки, которым обязательно нужно пометить каждый столбик.

Сделав довольно большой крюк, я вышла на набережную и перешла Сону через пешеходный мост у Дворца правосудия. «ПигмаЛион» ждал меня на другой стороне, купаясь в лучах солнца. Темно-зеленый гигант с облупившейся местами краской выглядел одновременно мощным и очень хрупким, представительным и трогательным. Я любила этот корабль, любила всем сердцем, но хотел ли он, чтобы именно я стояла у руля? Глупо было бороться за него, хотя желание доказать, чего я стою, жгло изнутри. По правде говоря, я разрывалась между стремлением к признанию и глубокой потребностью в истинной любви. Но если первое требовало значительных усилий, то второе, наоборот, предполагало полную пассивность, иначе меня ненароком могли бы принять за кого-то другого.

* * *

Я шла и шла, полностью отдавшись этим переживаниям. Поднявшись на борт, я увидела своих сотоварищей: в приподнятом настроении они накрывали столы к обеду. Каждый занимался своим делом, каждый чувствовал себя частью слаженного механизма. Меня вдруг поразило то, как они были связаны друг с другом и с тем местом, где проводили несколько дней в неделю, в то время как я… я ощущала себя лишней…

Парадокс заключался в том, что, как бы тягостна ни была моя отделенность от других, я бы ни за что не согласилась стать обычной официанткой среди себе подобных.

Все это слишком давило на меня. Я сразу спряталась в своем кабинете.

Не успела я сесть, как зазвонил телефон. Я метнула на него злобный взгляд. Почему он такой громкий? Нехотя я взяла трубку.

– Алло!

– Братства Kellia не существует.

Это был Ален, приятель из налоговой. От звука родного голоса мне стало хорошо на душе.

– Как это?