Читаем Я обязательно спасу Тот (СИ) полностью

- Нет. - мама порывисто поднимается с места, хватает со спинки стула куртку, комкает её в руках и, повернувшись к восьмилетней мне, кивает. - Пошли, солнышко.

- Миссис Дженкин, так нельзя...

- Она моя дочь. Я не буду заставлять её пить какие-то лекарства, от которых у детей останавливается сердце, и закрывать её в лечебнице.

- Без наблюдения врачей её состояние рано или поздно усугубится.

- Вот тогда мы встретимся снова. Да и то, - мама берет меня за руку, бросает на доктора уничтожающий взгляд и фыркает носом. - Не факт.


Я так и не прочла названия этого поразительного диагноза, а вечером, после приема у доктора, почему-то расплакалась, потому что подумала, что умираю. И вспоминала я это до самого вечера, пока меня не отправили за какими-то документами к Тёрнеру. Аларик позвонил и предупредил Нейтана о том, что я загляну к ним.

В Питомнике меня почему-то начинает подташнивать, потому что как только я вхожу в здание, меня буквально обдает адреналином и ненавистью. Псы смотрят на меня, провожают взглядами, но ничего не говорят. И это действительно странно.

У кабинета Нейтана я сталкиваюсь лицом к лицу с какой-то молодой девицей - высокой, ростом с Мел или даже Ребекку, с саркастичным лицом, длинными волосами цвета меди и одетой в офисную форму в виде юбки и сдержанной блузки. Она смотрит на меня сверху-вниз, слегка покачиваясь на своих громадных каблуках, и под взглядом желтых, налитых кровью глаз мне становится не по себе. Я даже вспоминаю самого Нейтана - в нашу первую встречу он тоже был не в себе. Или это у Тёрнеров такое вполне привычное состояние?

- Брук? - спустя пару очень уж длинных секунд спрашивает она, не моргая.

- Да. - просто отвечаю я.

- Сейчас мистер Тёрнер занят, можешь зайти к нему через час.

Я закатываю глаза.

- Но ведь Аларик...

- Аларик не всесилен. - непонятно к чему говорит девушка. Новая знакомая как-то странно улыбается, склонив голову набок. - Мистера Тёрнера предупредили о том, что ты зайдешь за документами. Я бы их отдала собственноручно, но, увы, у меня нет никакого права взламывать сейф своего босса. - она обреченно разводит руками. - Так что прости, но придется подождать.

Затем она резко, так, что я не даже ответить не успеваю, разворачивается на каблуках и, сопровождаемая глухим стуком направляется к угловой двери. Я зачем-то спешу за девушкой.

- И что мне делать целый час?

- Выходишь на улицу, сворачиваешь направо, переходишь через перекресток, спускаешься до парка, потом направо и шагом по Атомной... - говорит девушка скороговоркой, но я её перебиваю:

- Я уже была в том притоне.

Новая знакомая оборачивается через плечо, мой раздраженный и её безмятежный взгляд сталкивается, а затем девушка, издав короткое "Ехехе" снова отворачивается. Она толкает дверь и проходит внутрь.

- Знаешь, что такое нонсенс? - спрашивает она, когда я прохожу в довольно просторный кабинет и оглядываюсь: белые стены, белый потолок, белый пол, черная мебель. И цветы. В этой комнате очень много комнатных цветов. А на столе стоит печатная машинка.

- Конечно. Это абсурд.

- Да. Теперь рассмотрим такой пример...

Девушка усаживается на край своего стола, закинув ногу на ногу, и укладывает скрещенные вместе пальцы себе на колено.

- Представим, что есть два человека, у одного из которых какая-то вещь в избытке, а у другого - в недостатке. Люди в принципе ничем не обязаны друг-другу. Никогда тот, у кого вещь в избытке, не поделится с тем, у кого она в недостатке. Это нонсенс. Но возьмем и другой пример, ведь даже нонсенсы бывают полными и неполными. Это алогизм, лишенный смысла вообще или имеющий хоть какую-то долю логического подтекста. Так вот, какой ты видишь подтекст в такой ситуации: девушка, откровенно говоря ребенок, бросает семью, учебу, всю свою жизнь и с радостью прыгает в пучину зла, разочарования и боли?

- Здесь нет никакого подтекста. - говорю я. - Есть только причина.

- И какая же здесь причина?

Я пожимаю плечами.

- Может, она хотела кого-нибудь вытащить из всего этого.

- Во-первых, если ты упадешь в яму вслед за другим, это не сделает тебя героем. Как ты будешь помогать тому, кто в неё упал, если сам попал в такое-же положение? Во-вторых, у этой девушки нет никаких друзей, которых нужно спасать! Даже таким странным способом. - повысив голос, говорит рыжеволосая. Она жестом будто перерезает воздух напротив себя пополам. - Они - игра воображения, её галлюцинации, но не более того. Она больна, понятно? Найди причину того, что этот одинокий человек бросил всё и стал чудовищем. Или... псевдогероем.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Теория праздного класса
Теория праздного класса

Автор — крупный американский экономист и социолог является представителем критического, буржуазно-реформистского направления в американской политической экономии. Взгляды Веблена противоречивы и сочетают критику многих сторон капиталистического способа производства с мелкобуржуазным прожектерством и утопизмом. В рамках капитализма Веблен противопоставлял две группы: бизнесменов, занятых в основном спекулятивными операциями, и технических специалистов, без которых невозможно функционирование «индустриальной системы». Первую группу Веблен рассматривал как реакционную и вредную для общества и считал необходимым отстранить ее от материального производства. Веблен предлагал передать руководство хозяйством и всем обществом производственно-технической интеллигенции. Автор выступал с резкой критикой капитализма, финансовой олигархии, праздного класса. В русском переводе публикуется впервые.Рассчитана на научных работников, преподавателей общественных наук, специалистов в области буржуазных экономических теорий.

Торстейн Веблен

История / Прочая старинная литература / Финансы и бизнес / Древние книги / Экономика
Изба и хоромы
Изба и хоромы

Книга доктора исторических наук, профессора Л.В.Беловинского «Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы» охватывает практически все стороны повседневной жизни людей дореволюционной России: социальное и материальное положение, род занятий и развлечения, жилище, орудия труда и пищу, внешний облик и формы обращения, образование и систему наказаний, психологию, нравы, нормы поведения и т. д. Хронологически книга охватывает конец XVIII – начало XX в. На основе большого числа документов, преимущественно мемуарной литературы, описывается жизнь русской деревни – и не только крестьянства, но и других постоянных и временных обитателей: помещиков, включая мелкопоместных, сельского духовенства, полиции, немногочисленной интеллигенции. Задача автора – развенчать стереотипы о прошлом, «нас возвышающий обман».Книга адресована специалистам, занимающимся историей культуры и повседневности, кино– и театральным и художникам, студентам-культурологам, а также будет интересна широкому кругу читателей.

Л.В. Беловинский , Леонид Васильевич Беловинский

Культурология / Прочая старинная литература / Древние книги