Я одна, и мне по…

Что меня больше всего задевает во множестве подобных примеров, так это то, что привилегии пар негативно влияют на весь смысл. Одинокие люди составляют огромную часть целевой аудитории. Например, Magellan хочет продавать ленточки для багажа, почему бы не обращаться ко всем, кто летит один, кто путешествует в компании друзей, кто едет в деловые поездки и даже к тем парам, которые настолько уверены в своих отношениях, что решились упаковать чемоданы отдельно? Журналисты Nightline гордятся серьезностью и точностью своего репортажа, как же они тогда упустили тот факт, что по крайней мере половина служащих в армии не состоит в браке?[40] Патнэм хочет увидеть новых американцев, которые укрепляли бы связи друг с другом, и он знает, что практически каждый третий ребенок в стране воспитывается только одним родителем[41]. Так почему же он адресует свое предложение только паре? Почему он не рисует в своем воображении, что эта пара может познакомиться не только с другой парой? Разумеется, он бы никогда не написал: «По крайней мере Боб и Розмари познакомятся с другими белыми людьми, с которыми они смогут выбираться в кино по пятницам».

Эти методы состоят в кровном родстве с бездумным сексизмом, который царствовал до того, как женское сознание поднялось в шестидесятых годах прошлого века. До этого местоимение «он» использовалось по отношению ко всем представителям человечества[42], в медицинских книгах изображались в основном мужские тела, и миллионы долларов из федерального бюджета расходовались на исследования болезни сердца, которой болели исключительно мужчины. Так это все и было.

***

Даже если вы и согласились со всем, что до сих пор я говорила о синглизме и матримании, возможно, вы все равно пришли к заключению, которое можно выразить тремя словами: ну и что? Не могут ли одинокие люди просто отвернуться и продолжать жить своей жизнью, радуясь, работая и ни перед чем не останавливаясь?

Они могут, и они так и делают. Некоторые, такие, как всю жизнь одинокие Кондолиза Райс[43] и Ральф Нейдер[44], достигли невероятных высот и делают потрясающие вещи. Многие разведенные люди, такие, как Барбара Уолтерс[45], делают то же самое. Тем не менее, они оказываются по другую сторону матримониальной черты и поэтому становятся объектами нападок.

– У нее нет никакой личной жизни, – категорически заявил журналист Вудворд. Он говорил о Кондолизе Райс на «Шоу Ларри Кинга» на канале CNN[46]. На канале MSNBC ведущий политического ток-шоу Крис Мэтьюс травил Ральфа Нейдера, настаивая, что Нейдер должен быть менее ответственным и менее зрелым по сравнению с Джорджем Бушем-младшим, потому что Буш был женат, а Нейдер – нет[47]. На ABC маститый автор программы «Nightline» Тед Коппель вел шоу, посвященное великолепной карьере его коллеги Барбары Уолтерс. «А вам никогда не приходилось лежать ночью в постели и говорить себе: «Может, мне бросить эту проклятую работу и заняться семьей, и оно бы того стоило?» – спросил он[48]. Поздравляем вас, Барбара!

***

Несколько лет назад я показала более раннюю версию этой главы одинокой женщине, которую я назову Дженнифер. Текст не произвел на нее впечатления. «Я с трудом прочитала ваш набросок, – сказала она, – потому что я верю, как, полагаю, и еще 99,9 % населения нашей планеты, что в саму человеческую природу заложено желание найти другого человека. Существует такая эмоциональная и физическая близость, которой никогда не достигнет одинокий человек».

Как я понимаю, Дженнифер описывала два широко распространенных убеждения: (1) физическая и эмоциональная близость всегда и везде лежат в основе брака; (2) люди, которые не нашли этой близости в браке, не найдут ее нигде. Это очень мощные заявления, и, если принимать их близко к сердцу, они очень обидны для одиноких людей. Дженнифер, кажется, рассматривала эти убеждения как универсальные истины, над которыми не имеет власти время, как проявления человеческой природы. Полагаю, многие люди считают так же. Это делает такие убеждения еще более значительными.

Но являются ли наши современные мысли об отношениях и близости такими уж не подверженными времени? Давайте посмотрим на любовь.

«В западной истории до начала XVIII века, – утверждают авторы «Любви и секса», – не подразумевалось, что любовные отношения могут иметь хороший конец». Напротив, «практически в любом древнем обществе считалось, что страсть кончается стыдом, поношением, бесчестьем, самоубийством и разрушением»[49]. Вот еще мнение социального историка Стефани Кунц из ее книги «Брак в истории»: «Конечно, все эти тысячелетия люди влюблялись друг в друга, а иногда даже любили своих супругов. Но любовь в основном не была связана с браком»[50]. Если вы хотели создать что-то, что могло бы продолжаться долго, как брак, вы должны были найти основания получше, а не пытаться опереться на романтическую любовь.

Ниже я привожу несколько соображений – также из книги Кунц, – которые служили основаниями для брака в течение многих лет, когда ответом на вопрос была вовсе не любовь: