Я отпускаю тебя

Мы уже подъезжаем к Бристолю. Надо взять себя в руки. Меня приведут в комнату для допросов и предложат нанять адвоката. Полицейские станут задавать вопросы, а я – отвечать как можно спокойнее. Я не стану плакать или оправдываться. Мне предъявят обвинение, потом состоится суд, и все будет кончено, долгожданное правосудие свершится. Правда, я не уверена, что все произойдет именно так: мои знания о работе полиции почерпнуты из детективных романов и газетных статей – я как-то не ожидала, что окажусь по ту сторону решетки. Мне представляются штабеля газет с моей фотографией, на которой видны все до единой морщинки. Лицо убийцы. «Задержана виновная в гибели Джейкоба Джордана!»

Не знаю, попадет ли в газеты мое имя, но если и нет, писать о случившемся будут обязательно. Я прижимаю руку к груди, чувствуя, как сердце стучит прямо в ладонь. Мне жарко, я оплываю по́том, как в лихорадке. Теперь все откроется.

Машина сбрасывает скорость и сворачивает на парковку перед некрасивыми серыми зданиями, которые отличает от соседних лишь эмблема полицейского управления графств Эйвон и Сомерсет над входом. Автомобиль ловко заезжает в узенькое пространство между двумя полицейскими машинами, и констебль Эванс открывает мою дверцу.

– Все нормально? – спрашивает она уже мягче, будто сожалея о резких словах, брошенных мне в дороге.

Я киваю, переполняемая жалкой благодарностью.

Места открыть дверцу толком нет, с закованными руками вылезать неудобно, и я окончательно теряюсь и пугаюсь, гадая, уж не в этом ли истинное назначение наручников. Куда я могу здесь сбежать? Двор обнесен высокой стеной, выход преграждают автоматические ворота. Когда я наконец выпрямляюсь, констебль Эванс берет меня повыше локтя и куда-то ведет. Она вовсе не так крепко меня держит, но само действие будит во мне безотчетный страх, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не начать вырываться. Она подводит меня к металлической двери, где уже стоит второй детектив. Нажав кнопку, он говорит в интерком:

– Инспектор Стивенс, ноль девять, с одной женщиной.

Тяжелая дверь со щелчком открывается, и мы проходим в большую комнату с грязно-белыми стенами. Дверь позади захлопывается с грохотом, от которого закладывает уши. Воздух затхлый, несмотря на шумную работу потолочного кондиционера. Откуда-то из глубины лабиринта стен и коридоров доносится ритмичное постукивание. У стены к полу привинчена серая металлическая скамья, где сидит совсем молодой парень, грызя ногти и сплевывая откусанное на пол. На нем синие потрепанные спортивные брюки, кроссовки и грязная серая фуфайка с неразличимым логотипом. Смрад от его тела вызывает невольную тошноту. Я отворачиваюсь, чтобы он не заметил жалость и страх в моих глазах.

Но отворачиваюсь недостаточно быстро.

– Что, все рассмотрела, цыпочка? – Голос у парня гнусавый и высокий, вроде мальчишечьего. Я снова бросаю на него взгляд, но не отвечаю. – Пощупай, не стесняйся! – Он хватает себя за пах и смеется. Безудержное веселье плохо сочетается с этой серой, безрадостной коробкой.

– Заканчивай, Ли, – обрывает его инспектор Стивенс, и парень с усмешкой приваливается к стене, радуясь собственному остроумию.

Констебль Эванс снова берет меня за локоть, впиваясь ногтями в кожу, и подводит к высокому столу. За компьютером сидит полицейский в форме – белая рубашка обтягивает огромный живот. Он кивает Эванс, мельком взглянув на меня.

– Обстоятельства задержания?

Эванс снимает с меня наручники, и мне сразу становится легче дышать. Я растираю красные вдавленные линии на запястьях, находя странное удовольствие в щиплющей боли.

– Сержант, это Дженна Грэй. Двадцать шестого ноября 2012 года в районе Фишпондс был сбит Джейкоб Джордан. Водитель скрылся. Автомобиль был установлен – красный «Форд Фиеста» за номером «J634 OUP», зарегистрированный на Дженну Грэй. Сегодня вечером мы приехали в Блэйн Сэди, коттедж у деревни Пенфач в Уэльсе, где в девятнадцать тридцать три я произвела арест Грэй по подозрению в причинении смерти по неосторожности и самовольном оставлении места аварии.

Сзади со скамьи слышится низкий свист. Инспектор Стивенс оборачивается и меряет Ли нехорошим взглядом.

– Что он вообще здесь делает? – спрашивает он, ни к кому в особенности не обращаясь.

– Ждет своего адвоката. Сейчас я его уберу, – не поворачивая головы, сержант орет: – Салли, отведи Робертса обратно в камеру номер два!

Из смежной комнаты за спиной сержанта выходит плотная коренастая надзирательница; на ее ремне звенит огромная связка ключей. Она что-то жует и на ходу смахивает крошки со своего галстука. Надзирательница уводит Ли куда-то в недра изолятора, и он бросает на меня взгляд, полный отвращения, прежде чем скрыться за углом. Вот так будет в тюрьме, думаю я, когда все узнают, что я убила ребенка: отвращение на лицах других заключенных, повернутые ко мне спины… Я невольно закусываю губу, сразу поняв, что этим дело не ограничится. Под ложечкой сжимается от страха, и я впервые сомневаюсь, что выдержу. Но я напоминаю себе, что бывало и хуже – и я пережила.