Я ожидаю смерть

Я скоро заметил, что сокамерниками руководил один “главный” уголовник камеры, по его жестам, кивкам головы, пальцам рук его команды выполнялись неукоснительно уголовниками рангом пониже…

Глаза мои постепенно закрылись. Невольно передо мной возник облик следователя. Его хищный горбатый нос, копна чёрных волос на голове, волосатые руки (рукава рубашки были закатаны по локоть) без всякого сомнения, выдавали в нём человека, родина которого была далека от Москвы или Новгорода, за Кавказскими горами. Но кто он по национальности, я установить не мог. Я также не знал ни одной фамилии из числа палачей. Они не афишировали себя. Между собой общались, как я заметил, или кличками или по званию. А иногда просто жестами.

Глава седьмая Радостный сон

Я впал в дремоту, а затем уснул. Снилась мне жена, причём она приснилась не в образе той, какой была в последнее время: угнетённая тяжёлым домашним трудом, заботой о детях, а также работающей в колхозе. А приснилась в образе девушки-невесты, какой была перед свадьбой. Мой организм во сне восполнял потерянные силы, и этому способствовали светлые, яркие картины далёкого прошлого, когда наши тела и души пели от возникшей у нас любви…

Мне приснилось большое поле пшеницы с золотыми колосьями и синими цветами. На дальнем краю поля виднеется несколько высоких берез. А в центре этого хлебного поля стоит моя жена. Я ясно вижу ее легкое белое платье. Вот она повернулась ко мне, улыбнулась и махнула рукой. Я не могу оторвать от нее взгляд. Она приближается ко мне. И я с радостным восторгом иду к ней навстречу. Расстояние между нами сокращается. Осталось двадцать метров, десять, пять… И я уже раскинул руки в стороны, чтобы скорее обнять ее, прижать к себе…миг счастья… радостного счастья, которое вливается в мое сердце…

Вдруг грянул гром. Земля под ногами зашаталась. “Землетрясение”, – подумал я. Жена исчезла…

И я проснулся. Кто-то тряс меня за плечи. Тряска была не груба, но настойчива.

Я с трудом отходил от видений во сне. Несколько мгновений все еще пытался разглядеть в полутьме свою жену…

И вдруг я ясно ощутил, где нахожусь… Это было словно продолжением моего истязания. Это был жесточайший, подлейший удар следователя, хоть он и не был сейчас рядом со мной. Даже в камере следователь не отпускал меня. Да, репрессивный аппарат работал профессионально.

Итак, проснувшись, я вновь оказался в тесной, полутемной камере, полной арестованными. Даже воздуха, необходимого для нормального дыхания, не было. И я был вынужден вновь собрать всю силу воли, которая ещё оставалась во мне, чтобы выдержать это.

Сокамерник, который тряс меня за плечи, поднёс к моим губам кружку с водой. Я приподнял голову и жадно выпил воду, потом попросил ещё, не надеясь, что моя просьба будет выполнена. Но мне дали ещё воды. Затем у меня в руках оказался кусок хлеба, который я быстро съел. Я поблагодарил человека, давшего мне воду и хлеб, затем посмотрел на «старшего в камере». Этот человек глядел на меня и приветливо, чуть заметно, помахал мне рукой. Я кивнул головой, в знак благодарности. Потом вновь опустил голову и впал в забытьё, надеясь на продолжение прерванного сна. Хотел опять увидеть свою жену.

Но её во сне я больше не увидел. Теперь мне снились кошмары из моей жизни в немецком плену, в плену у чехословаков. Мне приснился также мой командир полка Егоров, который учинил мне разнос за неудачную атаку на белогвардейцев. Мне снилось, как он кричал на меня и ругал за большие потери. Я пытался всё объяснить, но он не понимал меня, а я его. Я ясно видел горы трупов. Это были убитые красноармейцы. Затем мне приснилось, что я вместе с Егоровым бегу к белогвардейским пулеметам…вдруг рядом со мной разорвался снаряд, и я во сне потерял сознание…

От сонного кошмара меня оторвал сокамерник, который вновь легонько тряс меня за плечо. Я открыл глаза, затем поднял голову и привстал. Меня пронзила жуткая боль. Казалось, что все тело стало одной большой раной…

Глава восьмая Уголовники и “враги народа”

Осмотревшись, я увидел, что сокамерники ели баланду. Кто-то ел из большой железной кружки, кто-то из железной миски, а другие из солдатского котелка. У некоторых не было ложек, и они ели руками. Около меня тоже стояла большая железная кружка, и сокамерник указал мне на неё.

С трудом преодолевая боль, я сел на нары и начал есть. Что это была за еда, я определить не мог. Рядом со мной сидел Николай Иванович. Вид у него был страшный. На лице и шее виднелись кровоподтёки и тёмные пятна. Мы обменялись быстрыми взглядами. Разговаривать не было сил. К тому же мы опасались провокаторов.

Я ел и вспоминал рассказ Николая Ивановича о методах работы инквизиторов средневековья. И сравнивал эти методы с теми, которые показал мне следователь, ведший допрос. Со страхом я представил, что преподнесёт мне следователь, каким физическим и душевным испытаниям я подвергнусь сегодня ночью, завтра утром или днём…