Я ожидаю смерть

Как здорово, что уроки Николая Ивановича с неуспевающим учеником всё же не прошли даром! Посеянные зёрна справедливости и правды дали свои всходы. Хотя бы в такой форме. Николай Иванович жалел, что не мог поблагодарить своего ученика: не хотелось его подводить – неизвестно, кто был в камере провокатором. Но провокатор определенно был – репрессивная машина без этого не могла бы работать.

Я находился в тюрьме уже шесть суток, Николай Иванович – девять. С родными связи не было, также не было и передач. Уголовники, некоторые из них, ходили на свидания. Им передавали и одежду и посылки с едой.

Но у нас, “врагов народа”, никакой связи с внешним миром не было.

Тайное заключение! Как и во времена средневековья, это правило соблюдалось неукоснительно.

Глава десятая Ленинградец, кто такой?

От нас требовали правды, каких-то сведений о людях из района, о людях из Ленинграда. С помощью угроз, побоев, других видов пыток следователи пытались добиться от нас признания.

Впервые в своей жизни я столкнулся с таким произволом, средневековой изощрённостью проведения допросов. И как умело внедряет репрессивный аппарат методы работы средневековья!

Кто же фактически управляет государством? Что за кучка нелюдей власти, из-за которой страдает и гибнет великое множество людей.

Историк Николай Иванович поведал мне, что и раньше уничтожались на Руси люди в страшных муках: и сажали их живыми на острые колья, и вырывали языки, и выкалывали глаза, а бить розгами, плетьми или палками – это даже не считалось большим наказанием. Все это происходило по указке сильных мира, после проведения суда. Но это было давно, при сильнейшей эксплуатации человека человеком. А сейчас, в государстве, где у власти были рабочие и крестьяне?!!.. Мне не верилось, когда мои знакомые и друзья сообщали о подобных зверствах чекистов во время гражданской войны и даже после ее окончания. Такого не могло быть, но было!

Николай Иванович говорил, что когда подавляли восстание рабов во главе со Спартаком, победители-римляне повесили несколько тысяч побеждённых вдоль главных дорог, ведших в Рим. Причём сделали это так, что они долгое время оставались живыми. Повешенные мучились, в ожидании смерти. Так внедряли ужас и страх всему населению римской империи.

Получается, что мы хуже римских рабов, те всё же восстали против своих палачей, а мы, русские, не можем. Нас бьют поодиночке! И кто бьёт? Весь народ живет в страхе перед органами НКВД. И как этот страх внедрён в сознание людей! Даже рядовые сотрудники тех же органов боятся сотрудников более высокого ранга. Страх внедряет высшая власть государства рабочих и крестьян!

Глава одиннадцатая Следователь Петерсон

Наступили седьмые сутки моего заточения в тюрьме.

Утром меня и Николая Ивановича опять повели на допрос. На этот раз следователь был другой. Когда начал говорить, я понял, что это прибалт.

В голове мелькнула мысль: «А что этому нужно у нас на Руси? Неужели нужны наши земли? Если в открытом бою во время ледового побоища не могли победить русских, так сейчас лезут тихой сапой. Я также вспомнил царя Петра Первого и разбитых шведов под Полтавой. Как оказались шведские войска так далеко от своей Швеции? Что нужно всяким пришлым, начиная с Рюриковичей, которые на нашей территории, территории Руссов, натравливали русских на русских. И кто внедряет сказки о том, будто руссы просили иноземцев, чтобы те пришли и управляли руссами? Как будто среди своих не могли найти достойных!

И ранее руссы уничтожали друг друга, и сейчас, во время гражданской войны, брат убивал брата, отец – сына. И теперь, эти непонятные аресты…

Да, Николай Иванович сослужил мне “плохую службу”, рассказав и об инквизиции и о бунтах, которые были на Руси, и жестоком их подавлении.

Мозг мой непрерывно анализировал допрос, который вёл следователь Петерсон (так его звали).

Вопросы, которые он мне задал, для меня были странны, хотя нечто подобное я предвидел:

– Кто у тебя жена? Дворянка? Какое у неё богатство было в виде приданого? Где это богатство спрятано?

На что я ответил:

– Гражданин следователь, да, она дворянка из обедневшей дворянской семьи. Богатства у неё никакого не было. У неё единственное богатство – это большая любовь ко мне и моя ответная любовь к ней. И она подарила мне шестерых детей, величайшее богатство моей семьи.

– Иванов, – прервал меня следователь, – отвечай по существу, хватит рассказывать о своей семье. Сядь на табурет, выпей воды.

И он налил воду из графина в стакан. Я не отказался и воду выпил.

Он протянул мне пачку папирос:

– Закури.

– Я не курю, – ответил я. – У меня больные лёгкие, туберкулёз. Мне курить нельзя.