Я пел прошлой ночью для монстра

Мой отец ошибался насчет меня. Я плохой парень. Я лишь лист бумаги со словом «печальный» и разной матершиной.

Ничтожный лист бумаги. Это я.

Лист бумаги, ждущий, когда его разорвет в клочья.

Воспоминания

Как-то раз я общался с Адамом в его кабинете. Не знаю, почему мы называем это «общением», когда на самом деле это сеанс терапии у психотерапевта. Думаю, вы улавливаете суть — мы с ним врач и пациент, а не друзья. Он мне что-то говорил, а я его не слушал. Временами мой разум куда-то уносит. Затем вдруг услышал вопрос:

— Что ты видишь на этом снимке?

— На каком снимке?

— На который так внимательно смотришь.

Должно быть, я уставился на него, сам того не сознавая. Я не знал, что ответить.

— Это твои сыновья.

— Да.

— Ну так, выходит, я вижу твоих сыновей.

Адам не возвел глаза к потолку, он настоящий профессионал, хотя иной раз выдает ехидную улыбочку. Вот как сейчас.

— И о чем же ты думаешь, глядя на него?

— О брате.

— Сколько ему лет?

— Он на три года старше меня.

— Как его зовут?

— Сантьяго.

— У вас есть фотография подобная этой? Где вы оба маленькие?

— Да. У мамы в комнате.

— Что на ней?

— Брат обнимает меня.

— А сколько тебе лет на этом фото?

— Два года.

— Ты улыбаешься?

— Слушай, Адам, я не хочу говорить об этом. Это старый снимок. Он ничего не значит.

— Хорошо. Я могу задать тебе один вопрос, Зак?

— Да, конечно, валяй.

— Ты любил своего брата?

— Не помню.

— Не помнишь?

— Да, Адам, не помню.

Он знал, что я лгу. Мне было все равно. Для меня «не хочу вспоминать» равносильно «не помню». И точка.

В стране снов

Мне втемяшилось в голову, что для того, чтобы видеть красивые сны, нужно родиться красивым. Бог не написал на моем сердце «красивый», так что я увяз в плохих снах. Плохие сны для плохих мальчиков. Во всяком случае, ко мне это подходит. И я ничего не могу с этим поделать.

Глава 4 Ненавистные мне вещи и сны

1

Мне снится один и тот же сон. Это словно мой персональный ад, и меня наказывают снова и снова, заставляя смотреть один и тот же кошмар. И хотя я уже знаю его наизусть, он все равно меня до жути пугает, потому что в его тьме всегда прячется монстр.

Этот монстр жаждет моей смерти.

Я все задаюсь вопросом: только у меня есть свой монстр?

Это просто сон. Просто сон.

Кажется, я понимаю, откуда в этом мире столько зависимостей.

Я бегу — вот что я делаю в этом сне. Бегу по улицам босой. Мои ноги кровоточат, но я не могу остановиться, меня трясет, я напуган. Буря во мне превращается в безумно вихрящийся смерч. Бумажные клочки, поднятые со дна сознания ветром, летают вокруг оголтелыми птицами, я теряю голову от страха, и бегу, бегу, бегу — кажется, бегу уже целую вечность. Ночь и холод, и вокруг такая безжизненная и безмолвная пустота, что в темной тишине улиц я слышу эхо собственного дыхания. Я не вижу, куда бегу — передо мной простирается бесконечная тьма и пот жжет глаза. Это не останавливает меня. Ноги сами говорят мозгу, что делать. Они всегда приносят меня туда, где я быть не хочу — особенно в снах. Мне страшно, я ненавижу себя за этот страх и чувствую себя так, как будто у меня вот-вот вырвут из груди сердце. Я даже не знаю, чего так сильно боюсь.

Монстра. Я боюсь монстра.

И вдруг я оказываюсь дома. Трава на газоне мягка как шелк и приятно холодит истерзанные стопы. Я думаю об отце — боге этого газона, и мне хочется плакать. Мне хочется, чтобы этот газон меня обнял. Совершенно безумная мысль, ведь у газона нет рук и сердца. Да и что хорошего в том, чтобы их иметь? Мне они ничего путного не принесли.

Дом внутри так же пуст, как и улицы. Я умираю от жажды, поэтому хочу налить себе в стакан воды из-под крана. Воды нет. Я умру, умру. Знаю, что если сейчас не попью, то умру, но наконец вспоминаю, что в этом доме можно найти только одну жидкость — отцовский бурбон. Пошарив в его заначках, я нахожу пинту и залпом выпиваю ее. Всю бутылку. Внутренности обжигает огонь, и от этого еще больше хочется пить. Я пытаюсь заставить краны в доме работать, но они не поддаются, воды нет, и, боже, я так хочу пить, так хочу пить. Мне уже все равно, что пить. Я по всему дому ищу бутылки с бурбоном и, обнаружив их, выпиваю одну за другой. Горло горит, живот жжет, жар сжигает полтела. Я понимаю, что умру, потому что не могу утолить жажду и хочу пить все больше и больше. Это невыносимо, и ноги продолжают кровоточить.

Я хочу умереть. Мне так больно, что я думаю о том, что лучше бы уж за мной пришел монстр.

Затем появляется брат, он идет ко мне, красный от злости. Кричит на меня, грубо обзывая. Я хочу позвать на помощь, но не могу издать ни звука, а если бы и мог, то кто бы мне помог — весь мир опустел. И я знаю, что это из-за меня, из-за того, что я что-то сделал. Сердце готово взорваться, паника заволакивает мозг.

Было бы таким облегчением умереть.

В этот момент я обычно просыпаюсь.