Я подарю тебе «общак»

– Как, Сережа, не появилось желание говорить? Мы сейчас начнем, и тогда будет уже поздно. Ну?!

– Не понукай, не запряг, – огрызнулся Лапа.

– Понятно, – кивнул Калганов, – тогда мы будем пытать твою любовницу, пока она не сдохнет. Сначала отрежем уши, нос, губы, потом выколем глаза, снимем кожу…

– Да мне плевать, – перебил его Лапа нарочито безразличным тоном.

– Да ну? – делано удивился Калганов. – А вот мы сейчас и посмотрим, насколько она тебе безразлична. Можешь не соглашаться на мои условия, но страдать будет она, и ты будешь виноват в этом.

Молящие глаза Эльвиры обратились к «медвежатнику», однако ответного взгляда она не дождалась. Он словно ее и не замечал.

– Да пошел ты! – фыркнул Лапа. – Подумаешь, завалил девку один раз, и что теперь? Да у меня таких тысяча. А эта сука вообще предала меня. Можете ее хоть до смерти запытать, мне плевать.

– Значит, запытаем, – вздохнул Калганов, – приступим, девочки.

Роза включила рубильник на стене у выхода, и спирали в небольшой электрической печи сначала покраснели, затем побелели. Роза сунула туда длинные металлические пруты, заканчивавшиеся различными фигурками, которые оставляли на коже жертв определенного вида знаки: звезды, кресты и прочее. Начальник медчасти Берта Наумовна достала поднос со шприцами, заполненными морфием. Калганов сел в кресло, закатал рукав гимнастерки и откинулся на спинку, ожидая, пока та закончит свои манипуляции. Вкатив начальнику дозу наркотика, Берта ввела следующий шприц себе, а последний, третий, – помощнице Калганова. Они некоторое время сидели в креслах и ждали, когда наркотик начнет действовать, слушали музыку. Калганов достал из портсигара папиросу, закурил, затянулся, выпустил в потолок облачко дыма, и по комнате разлился запах анаши. Берта тоже взяла у него папиросу, прикурила от зажигалки. Затем с сигаретой в зубах стала раздеваться. Сбросила все, оставив лишь туфли, а после облачилась в белый, покрытый пятнами крови, медицинский халат. От одного вида этого халата жертвам сделалось нехорошо. Роза также разделась. Оставшись в фуражке, кожаном френче на голое тело и сапогах, она прошла к бару у стены, налила своим коллегам коньяку и поставила перед Калгановым большое блюдо с фруктами.

– Смените пластинку, – велел он с блаженной улыбкой на лице, принимая из рук помощницы фужер с коньяком.

Берта сменила на патефоне пластинку, и грянул джаз. Играл первый в РСФСР эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха.

Под веселый мотивчик Берта и Роза достали мощную динамо-машину, укрепили электроды на тело певицы и стали по очереди крутить. Эльвира истошно кричала и дергалась, напряженная, как струна. Лапа закрыл глаза, чтобы этого не видеть. Следом раздался сердитый окрик Калганова:

– Эй, не надо закрывать глаза, Сережа! Смотри! Или мы тебе веки обрежем.

Тут же рядом с Лапой оказалась Роза. В руке девицы блеснул выкидной нож.

– Ты будешь смотреть, падаль! Будешь, – зашептала она ему в ухо, водя лезвием по лицу. – А потом, когда мы с ней закончим, я возьмусь за тебя. Ты пожалеешь, что вообще родился. – Взяв Лапу за подбородок рукой, она повернула его голову к себе: – Смотри на свою подружку! Как она тебе сейчас, нравится?

Эльвира выла, стиснув зубы. Когда напряжение убрали, все ее мышцы, сведенные судорогой, расслабились, и тело осело на ложе. Берта задумчиво посмотрела на жертву, потом стала регулировать величину тока.

– Господи, пожалуйста, не надо больше! – взмолилась Эльвира. Приподняв голову, она посмотрела на «медвежатника»: – Сережа, пожалуйста, скажи им все, что они хотят! Прошу тебя…

Ее фразу оборвал новый заряд электричества. Лапа сглотнул и подумал, что ничем не сможет ей помочь. Как только он скажет, где деньги, их сразу же убьют. В любом случае выход из этой комнаты только один – вперед ногами. Он с содроганием гадал, что палачи готовили для него. Судя по пыточным приспособлениям, фантазия у чекистов была извращенно-безграничная.

Закончив с электричеством, Берта взялась за каленое железо, Роза помогала ей. Глядя на муки певицы, Лапа молился, чтобы Бог позволил ему хотя бы в последний момент достать одного из извергов, он не может уйти просто так, неотомщенным. Ему было дурно от запаха горелого мяса, но он держался изо всех сил, не желая выказывать слабости.

Джаз-банд Валентина Парнаха сменил модный «Теа-джаз» Леонида Осиповича Утесова – «Советская рапсодия». Калганов сам поменял пластинку, налил себе выпить и раскурил очередной «косяк». Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, с бокалом в руке и наслаждался кровавым зрелищем.

– Да, Сережа, ты крепкий тип, но, поверь, мы тебя сломаем, – произнес он в паузе между жуткими воплями жертвы. – Ты понятия не имеешь, какую боль могут доставить, скажем, китайские пытки над половыми органами. Это просто за гранью человеческого понимания.

– Да пошел ты! – дрогнувшим голосом выкрикнул в ответ Лапа, добавив адрес куда именно, а затем высказал все, что думает о матери начальника ОГПУ.