Я, подельник Сталина (СИ)

-Один раз тебе доверились! Второго раза не будет! Не хочешь говорить, ну, и пес с тобой. Прямо туточки сам и расстреляю!

Ирек понял, что-то пытаться объяснить уже поздно. Ну и черт с ними, жизнь его не была такой уж сладкой, чтобы за нее беспрестанно цепляться. Да, после войны почти поверил, что самое страшное уже позади, что все наладилось. Ан вот как вышло, жизнь снова показала свое истинное, мерзкое до жути лицо. Ничего, долг выполнен, это главное. Уставившись в дуло маузера, устало пробормотал: « Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его. Прими Господи мою душу и прояви милосердие». Так положено, так заповедано его предками. А высшего суда он и так не боялся, незрячая старушка не говоря ему ни слова, как-то сумела донести: все предопределено свыше и заранее... Единственное, что во власти самого человека - поступать или не поступать так, как велит совесть. А он всегда придерживался веления души, бояться ему нечего.

Но, видимо, рано еще было Сафину идти в края вечно зеленых пастбищ и тучных лошадиных табунов, заскрипела дверь калитки. Кто-то торопливо вбежал, заслонил собой Ирека от наставленного дула.

-Прекратить самосуд! Это ошибка!

Безучастный ко всему происходящему Ирек захлопал глазами. Ведь невесть как объявился сам Имаметдин Мархаметдинович, начальник учебно-производственного кооператива. Впрочем, на Ивана Кузьмина это не произвело никакого впечатления. По прежнему удерживая пистолет на вытянутой руке, глухо процедил:

-А это что за нерусь прыткая? Уйди, а то обоих положу.

-Я член райкома КПСС и начальник ширката «Урал»! Убрать оружие!

Иван Трофимович недобро сузил глаза.

-Врага прикрываешь, значит и сам враг... Уйди! Шлепну эту контру, потом и с тобой разберемся.

-Убрать оружие!

Имаметдин даже не шелохнулся с места, более того, рядом с ним встал и Агзам. Казак немного подрастерялся. А начальник, уловив этот момент, продолжил более спокойно и умиротворяще:

-Учитывая военную обстановку я не буду вас привлекать за пренебрежительное слово «нерусь» к ответственности по разжиганию межнациональной вражды. Но стыдно, товарищ, цепляться за позорные пережитки прошлого. А товарищ Сафин выполнял мое личное поручение в стане врага! Он наш, советский человек. Я это готов засвидетельствовать хоть перед судом, хоть перед самим товарищем Сталиным.

-А кто за тебя самого поручится, чтой-то слишком гладко ..., - договорить он не успел. Во двор ввалились сразу с десяток вооруженных людей. Слаженно и проворно обложили полукругом собравшихся. Винтовки с револьверами ни на кого не наставляли, но чувствовалось, не успеешь глазом моргнуть, сметут всю кучу перекрестным и фронтальным огнем. А вот их предводитель, высокий сухопарый мужчина средних лет, против ожидания, весело сверкнул черными глазами и растянул рот в широченной улыбке.

-Знакум, дорогой, а что ты на старости лет озоруешь у меня в колхозе? Непорядок! Проходи ко мне в дом - гостем будешь, водку купишь - хозяином станешь!

Все облегченно засмеялись немудреной, затоптанной до дыр шутке. Успокоился и Иван Трофимович, кого-кого, а вот товарища Гарипова, председателя местного колхоза никак не мог заподозрить в предательстве.

Как выяснилось позже, заявился в ширкат Ахмет-абзый Казеев из Ильтибана. Представился однополчанином Сафина. Без обиняков так и заявил Имаметдину Мархаметдиновичу: он понимает, секретные задания - дело важное и нужное, но что-то сердце у него щемит в тревоге за отчаянного друга, надо бы подмогу выслать. У него, самого, мол, даже плохонького ружьеца нет, а так бы да, и один управился. В тревоге за своего сотрудника и друга Имаметдин сразу поскакал в Кудей. Выяснил, что Сафин тут был, перевернул все вверх дном и выехал в Навруз. По пути сюда встретился с отрядом товарища Гарипова. Вот и весь сказ. Вовремя успел, еще несколько мгновений и не стало бы товарища Сафина.