Я, подельник Сталина (СИ)

— «Поднятую целину» принес мне Георгий Виккентьевич, попрыгунчик из 1963 года, я же про него тебе говорил. Конечно, я тебе еще не говорил, что в их реальности смута началась в 1939 году, после внеочередного съезда ВКП(б). Так что Михаил Александрович успел и написать, и издать. Не все потом сожгли, что-то и сохранилось. А вот сам дорогой товариш Шолохов не уберегся, «интеры» забили ногами на улице, еще в самом начале диктатуры…

— Но в вашем времени-то он жив?

— А что с ним станется в РСФСР? Жив, конечно. Горяч больно, покуролесил, наломал дров, когда поставили налоговым инспектором в станице. Чуть не расстреляли по приговору трибунала! Пришлось немного вмешаться, объяснить товарищам, всякий может ошибиться, особенно, в таком возрасте. Сейчас осел в Москве, пописывает понемножку. Всему свое время, дозреет и до своих гениальных романов.

— А зачем ждать, если у вас есть готовая книга?

— Читатель еще не готов к этим книгам, рано. Но не это главное. Мы тут с товарищами подумали. Пусть жизнь пока идет, как это происходило в реальности Георгия Виккентьевича. До поры, когда потребуется решительное вмешательство. Понимаешь, если заранее вмешиваться по мелочам, ход истории изменится и мы уже не будем знать, когда наше воздействие будет наиболее успешным. А сейчас надо будет делать поправку и по твоим рассказам. Сейчас сбегай обратно к себе. Из дома лучше не выходи, не дай Бог, кирпич на голову свалится… Захвати книги, имеющиеся дома и сюда. Даю слово — постараюсь исполнить все твои просьбы, которые ты мне скажешь, когда принесешь книги. Только не забывай — минута в минуту, рисковать не надо, не имеем на то права. Вот держи, часы поставщика императорского двора.

Марат с любопытством взял в руки презент. Золотые, «Moser».

— А. чуть не забыл, — Большеусый хлопнул себе по лбу, — Георгий Викентьевич пытался попасть в измененную реальность, в новое будущее. Хотел посмотреть, как все изменилось. Не получилось. Будь осторожнее, лучше не рискуй. Мы не имеем права на риск, мы с тобой отвечаем за миллионы и миллионы людей!

Вот так, рассыпалась в прах еще одна домашняя заготовка учителя — намерение проводить тотальный контроль управляемости товарища Сталина, по необходимости — вводить коррективы. Оказалось, прогрессорство, как и жизнь, сразу пишется в беловик.

…Если ударили по правой щеке, ясен пень, надо подставить левую. Любой религиозно подкованный человек подтвердит. Но обратите внимание — в приснопамятном первоисточнике упомянут дебютный удар по правой щеке. Значит предполагается, что оплеуха произведена левой рукой визави. Нормальному человеку несколько затруднительно правой рукой бить по правой же щеке оппонента. Биомеханика такая, сами можете проверить. А кто же тогда начинает драку с левой? Боксеры! У них это джеб называется — кулак летит по прямой, да по наикратчайшему маршруту: с точки А (выставленное вперед левое плечо) до точки В (сопатка наглого с субъективной точки зрения субъекта). Вот и получается, Вечная Книга всех нас недвусмысленно упреждает, если уж так не повезло, нарвались на профессионала, не усугубляйте ситуацию. Повинную голову, так сказать, меч не сечет. Весьма возможно, и ретивый кулак пожалеет, не станет добивать. А если нет, обидчик никак не уймется? После удачно впечатанного джеба так и норовит перейти на чуть более медленные, но гораздо более сокрушительные свинги и апперкорты? Так ведь никаких щек и скул не напасешься, своротят к чертям собачьим. Остаются три варианта. Попытаться сбежать. Прикинуться трупом. Авось оппонет убоится 111-ой статьи Уголовного кодекса Российской Федерации, до 15 лет могут законопатить на казенные харчи. Третий вариант — следовать башкирской пословице, «Ятып калгансы, атып кал», перевод которой звучит примерно так — «Успей выстрелить, пока не завалили».

Господин Акбашев придерживался третьего варианта. Как-никак потомок воинственных всадников Великой Степи. Но чисто теоретически. Вот ведь незадача, владеть оружием государство запретило еще век тому назад, какое уж там пострелять. А всякими ногомашествами заняться все было недосуг. И насущной необходимости, по правде, тоже не было. Больше полагался на фигуру, пусть и не богатырскую, но внушающую некоторый пиитет потенциальным противникам. Задиры ведь, как правило, ниже среднего ростом. Компенсаторный механизм у них срабатывает — а не смотрите на мой метр с кепкой, зато любому могу вломить. А Марата отец с матерью ни ростом, ни статью не обидели. В критических ситуациях помогал и бойкий язык. Посулы засунуть голову уличного хама в абсолютно не предусмотренное для этого место в теле того же самого хама, произнесенные уверенно и с некоторой ленцой, всегда давали требуемый эффект. Ошарашивал анатомический оксюморон. Никто еще не возжелал позволить провести над своим телом столь противоестественный эксперимент. Предпочитали больше не накалять обстановочку и смыться, по возможности сохраняя иллюзию сохранения чувства некоего иллюзорного достоинства.