Я, подельник Сталина (СИ)

Для острастки крутанул размашистую «восьмерку» перед лицом растерявшегося офицера. Затем, как и обещал, сунул клинок в положенное ему место в голенище. Уходить рано, вдруг отряд колхоза «Алга» все еще в Кунакбае, так что Ирек и сам был не прочь поговорить.

— Ну, и кого от кого освобождаете? От тягот земной жизни освобождаете людей? Так и не нахлебался вдоволь кровушки в Гражданскую?

Против ожидания, поручик не взъерепенился, даже наоборот, сник.

— В Харькове, в 17-ом году, моего отца расстреляли твои большевики, мать не смогла оправиться от горя… Супруга моя, Елизавета Николаевна, выехала ко мне по месту службы в Киев и пропала бесследно. Попытался ее разыскать, да куда там, будто и не было ее вовсе на свете. И потом всякого навидался… Думаешь, я смогу это когда-нибудь простить большевикам? Пока мы родину от немцев защищали…

— Я тоже в обозе не отсиживался, — перебил его товарищ Сафин, — а когда вернулся с фронта, вот такой же как ты, с погонами, на моих глазах убил моего братишку, совсем еще мальчик был, отца тоже убили.

Чуть помолчав, продолжил безжизненным голосом:

— Расквитался сполна, совсем в зверя лютого превратился… Веришь, когда брился, противно было видеть свое лицо. Думал, хоть сейчас заживем, как и положено людям. А вчера твои «освободители» шашками покромсали моих курсантов. Младшему и четырнадцати не было… И ради чего — коней увести! Зачем убили, разве мальчишки, обучающиеся животноводству, могли помешать вооруженным мужчинам? Я спрашивал одного, говорит, сорняк надо выдирать с корнем…

— Я бы этих скотов лично расстрелял! Директивой Центрального командования категорически запрещено притеснять мирное население.

— Эх, ваше благородие, ничему жизнь тебя так и не научила. На фронте не смогли удержать солдат под своей рукой, разве теперь с этими головорезами справитесь? Нехитрое дело — разворошить улей. Дурное дело — ни тебе меда, искусают всех подряд, и сами пчелы зимой погибнут, — Ирек горестно всплеснул рукой, — а тебя, небось, по «мирному решению» выпустили на волю? Нехорошо, товарищ бывший поручик, ты же подписался, дескать, не буду больше вредить советскому народу. Без этого не выпустили бы. Поверили, стало быть, а вы нож в спину! У нас в народе не зря говорят — старая ворона до самой смерти не бросит клевать дерьмо. Эх, рановато тебе волю дали, помахал бы еще кайлом на Беломорканале, может и поумнел бы…

Это Ирек упомянул знаменитое решение Верховного Совета «О национальном примирение бывших подданных Российской империи». Почти всем, осужденным по политическим статьям, объявлялась амнистия, приуроченную к десятой годовщине революции. Эмигрантам позволялось вернуться домой. Ирек Сафин с большим интересом читал статью в газете «Правда», которая называлась «Прошло время разбрасывать камни, пришло время собирать». Имаметдин Мархаметдинович разъяснил, странный заголовок как бы ссылается на Библию. И по существу все правильно: бедокурили и куролесили во время Гражданской все, и белые, и красные, и прочие. Да так, что самим тошно стало, хватит крови и слез! Напылили кругом, накопытили, чуть не задохнулись от зловония смрада, взметнувшегося из черных глубин человеческих душ. Только великодушием к побежденным победитель может подтвердить, что правда за ним. Правда не нуждается в подпорках грубой силы и жестокости. Пришло время если и не простить друг друга, так хоть вспомнить, что мы братья и сестры, что мы создания единого Творца, всемилостивого и всемилосердного и жить нам всем в одной стране. Так вдохновенно говорил начальник ширката, когда обсуждали с ним статью. А еще поведал по секрету сведения, полученные от старшего брата-наркома республики: принятие этого решения висело на волоске, ряд ответственных товарищей в Москве и Петрограде были категорически против, даже пытались сместить товарища Сталина со всех постов и объявить его врагом революции. Только железная воля Иосифа Виссарионовича и решительные действия недавно созданного КГБ (комитет государственной безопасности) позволили избежать нового раскола в партии и во всей стране. И что же получается, расчет Сталина на примирение не оправдался? Не могут жить люди как положено людям, только кнут и топор палача понимают? Ирек готов был грызть землю зубами, не хотел верить, что это все так.

— Не молчи! Тебя пожалели, тебя простили, тебе доверились, а ты камень за пазухой затаил. Что стоит теперь твое слово офицера? Не дороже лая уличной шавки! И чего ты из своей Украины в Башкортостан приперся? Неужто кто из наших виноват в смерти твоих родителей? Ты как хужа Насретдин, ищешь колечко не там, где оборонил, а где легче искать! Дурак ты, твое благородие, убивает и бесчинствует не власть, а конкретные люди от ее имени. Их и следует карать, каждого, неотвратимо!