Я помню, в северной деревне…

В этом северном тихом городе
жил поэт в недавние дни,
написавший «Прощальное» Вологде
и «Храни себя, Русь, храни!».

Знаю я, как печально берёзы

прошумели над сердцем его,
как осенние ливни и грозы
в голубое застыли стекло.

Как земля его дар поглотила,

он певец был её полей,
как земля ему дар не простила,
высоко он поднялся над ней.

Долго будет, печаля Вологду,

за оградой шиповник цвести,
шелестеть по осеннему золоту:
«Русь, люби меня, и прости».

2.

Там, где Сухона и Юг
свадьбу издревле справляют,
город прячется Устюг,
что Великим называют.

В нём соборов и церквей

понастроено купчисто,
берег Сухоны – как змей
на приёме у дантиста.

Прорубил в Европу Петр

в Петербурге окна-двери,
и купец в Неву попер,
Устюги забыв и Твери.

На амбары Мангазей

он велел замки повесить,
и товары магазей
источили моль и плесень.

Ни Хабаров, ни Дежнёв

не пойдут навстречу солнцу,
тихо мокнул под дождём,
в реку выставив оконца.

…Я вдоль Сухоны иду,

слева – памятник Дежнёву,
на причале катер жду,
переправы всей основу.

За рекою монастырь

на горе стоит забытый,
словно Севера вся сырь
кирпичами его впита.

Древний Гледен! Ты имал

на лету чудские стрелы,
богадельней нынче стал,
хорошо ещё, что целый.

На твоём, как грудь, мысу

этот стих я сочиняю.
Рядом трудится Устюг,
справа Сухона и Юг
свадьбу древнюю справляют.

1973, 1980 гг.

3.