Я помню...

Когда я приезжал на место работ по упаковке книг, ко мне в очередь становились десятки мобилизованных таким путем немцев, они показывали удостоверения о том, что они больные-сердечники или имеют какие-то физические недостатки. На вид же они все были здоровы и молоды. Я решил однажды воздействовать на них «по-немецки». Зная, что воля начальства для них выше всего, я попросил П.Н.Скородумова показаться перед ними и произнести речь. Немцы-рабочие были выстроены и перед ними появился генерал, по виду как с картинки, хорошо одетый, с пузом, в лакированных сапогах и со стеком. Уже один его вид привел немцев, любящих чинопочитание, в трепет. Впечатление усилилось, когда он произнес весьма энергичную речь. Перевод этой речи на немецкий язык был еще энергичнее. После этого визита генерала ни один из мобилизованных немцев не обращался ни ко мне, ни к офицерам, следившим за работой, с жалобами на свои болезни.

Немало забот и работы было и с другими делами. Так, однажды кто-то из профессоров привел ко мне немца, который имел отношение к производству ракет ФАУ-2. Он был специалистом по радиотехническому оборудованию ракет. Я пригласил его к себе и расспросил о его занятиях во время войны. Оказывается, он был конструктором радиооборудования ракет. Сообщив об этом соответствующему начальству, я распорядился арестовать его «на особых условиях», т. е. поселил его в комнате соседнего дома и приставил к нему часового, который не должен был выпускать его из вида, но позволял ему делать прогулки в нашем расположении. Этот немец причинял мне немало забот. Каждое утро я получал от него аккуратно написанные записки с сообщением о его самочувствии и разных обуревавших его тревогах. Он решил почему-то, что его скоро отправят в тюрьму или в лагерь. Пользуясь обедом из нашей столовой, который ему приносили с излишне большим количеством хлеба (по-русски), он, как я скоро заметил, стал сушить излишний хлеб на окне на солнце, запасая сухари на всякий случай. Он просил также сообщить о нем родственникам и надоедал назойливо.

Однажды я получил от него записку: «Господин оберст (у немцев принято обращаться к офицерам на чин выше), я заболел, у меня сильное расстройство желудка, я нуждаюсь во враче». Мне это показалось подозрительным, и я решил сам вылечить его «домашними средствами». Неподалеку от нашего дома была гинекологическая больница, врачом которой был рослый, ярко-рыжий немец с рыжей бородой. Впоследствии, лет через 15 после этого, когда мне удалось посетить еще раз Нейенхаген, я узнал, что это был какой-то видный профессор-гинеколог (к тому времени он уже умер, и его именем была названа наша улица). Я посоветовал немцу, который сидел у меня, обратиться в лечебницу (я не знал, что она — гинекологическая) и попросить у врача немного марганцевокислого калия для приготовления «лечебного раствора». Мой немец пошел в лечебницу и, не зная по-латыни, передал врачу мою записку с латинским названием и формулой «средства». Рыжий профессор удивился, прочитав записку, и строго спросил немца: «Что, у Вас триппер?» Мой немец, который не преминул мне все рассказать, был шокирован таким вопросом и поспешил объяснить, что русский подполковник порекомендовал ему это средство для лечения расстройства желудка. Профессор, в свою очередь, удивился и сказал, что никогда не слышал о таком средстве лечения расстройства желудка. Тем не менее он выдал немцу несколько граммов марганцовки и тот принес ее ко мне. Я сам приготовил нужный раствор и приказал ему выпить полный стакан. На другой день я получил благодарственную записку. К счастью, вскоре моего немца перевели куда следует после того, как я представил соответствующему начальству написанную им подробную докладную записку.

Немцы — вообще странный народ. В нашем Нейенхагене размещалось множество тыловых учреждений и разных представительств советских наркоматов. Весь городок был опутан густой сетью телефонных проводов, зацепленных за крыши домов, деревья и т. д. То и дело где-нибудь провода провисали, перегораживая иногда улицы. Это, в сущности, обычное явление, и у нас никто бы, кроме телефонистов, не обратил на это внимания. Не то у немцев. Приходит ко мне часовой и докладывает, что пришел какой-то немец и просит меня принять его. Я приказал впустить его. Оказывается, он пришел ко мне, чтобы сообщить, что на такой-то улице провис телефонный провод, его могут повредить неосторожные прохожие. Что будешь делать? Не будешь же ему объяснять, что я не ведаю телефонной проводкой. Я догадался и сказал ему: «Я и без вас знаю об этом». Немец ушел удовлетворенный.