Я помню...

С первого взгляда, такая обстановка взаимной жестокой неприязни администрации (и части учителей) к ученикам и наоборот казалась совершенно непонятной и объяснялась неправильно только «буйным нравом» семинаристов. Да я и сам не понимал этой обстановки, считая ее вначале нормальной, как бы присущей семинарии. Недавно (летом 1973 г.), будучи в Солигаличе, я познакомился с некоторыми опубликованными документами о положении семинарии в начале текущего столетия, которые, естественно, во время моего учения в семинарии были недоступны нам. Следует, в частности, упомянуть о 1905 годе. 4 декабря 1910 г. в семинарии была объявлена забастовка, которая взволновала и привела в неистовство Синодальное начальство, считавшее вполне справедливо, что корни этой забастовки лежат в событиях 1905 г. В Костромскую семинарию был направлен весьма ответственный ревизор, член Учебного комитета Св. Синода проф. Остроумов. В результате этой ревизии Остроумов написал подробнейший отчет — целое сочинение, содержавшее перечень и подробный анализ всех событий в семинарии начиная с 1905 г. (См.: Циркуляр по духовноучебному ведомству за 1910 г. № 26. С. 33 и далее). Остроумов обвинил не только самих семинаристов в «вольнодумстве» и в заразе революционными идеями, но и все духовенство епархии, которое, как говорилось выше, настоятельно выступало против линии Св. Синода в деле обучения детей, требуя увеличения в семинарии внимания к изучению общеобразовательных предметов и права выхода из семинарии по окончании IV (общеобразовательного) класса и свободного поступления в университеты и другие гражданские высшие учебные заведения. Надо заметить, что обучение в семинарии детей духовного звания было бесплатным, да еще с предоставлением «казенного» или «полуказенного» содержания. Большинство родителей не имело возможности отдавать своих детей на обучение в гимназиях, где требовалось внесение платы за обучение в размере 90 р. в год, что было совершенно непосильно в особенности для «дьячковских» детей. Однако бедственное положение духовенства вызывало стремление дать возможность хотя бы детям выйти из духовного звания и получить гражданское образование. Впрочем, стремление к выходу из духовного звания возникло у духовенства в давние времена. Об этом свидетельствует обилие ученых, общественных деятелей и служащих разных рангов — выходцев из духовного звания, обучавшихся в семинариях, в XIX и в начале XX в., с семинарскими фамилиями. Это стремление духовенства вывести своих детей из духовного звания сильно обострилось в начале текущего столетия и проявилось в речах на Епархиальных съездах духовенства (вероятно, не одной только Костромской епархии). Особенно настоятельно высказывалось требование изменить программы обучения за счет увеличения общеобразовательных дисциплин, в частности естествознания (что вызывало у синодальных заправил решительное противодействие вплоть до обвинений духовенства в вольнодумстве и даже в «безбожии»). Требовали и права поступления окончивших IV класс семинарии в университеты.

Но вернемся к докладу Остроумова. Он как раз начинает его с обвинения духовенства епархии в вольнодумстве и объясняет состояние семинарии прежде всего этим обстоятельством, а также и «либерализмом» семинарского начальства. Говоря о событиях 1905 г., Остроумов пишет (с. 55): «9 октября 1905 г., в воскресенье, громадная толпа техников (очевидно из технического училища имени Ф.В.Чижова), реалистов и разного сброда (!) ворвалась в семинарский двор и устроила сходку… 16 октября во время пения (в церкви) „Благочестивейшего самодержавнейшего…“ раздавалось шипение и даже слегка насвистывали… 18 октября была разрешена ректором сходка, на которой было выражено желание забастовки… 19 октября во время демонстрации был убит один семинарист Василий Холодковский. В 1906 г. в семинарии был произведен ряд арестов с обнаружением нелегальной литературы и пироксилиновых шашек…» (!) В результате всех этих событий начались исключения из семинарии. Был назначен новый ректор, протоиерей В.Г.Чекан (из Каменец-Подольска), реакционер, принявшийся «наводить порядок» в семинарии. Однако, несмотря на массовые исключения семинаристов, большею частию беспочвенные, волнения продолжались. В фундаментальной библиотеке семинарии произошел пожар. Особенно волнения усилились в 1909 г., вылившись в забастовку 4 декабря. Снова были произведены обыски в одежной семинарии, где была обнаружена загадочная плетеная корзинка с пироксилиновыми шашками (?). В окно квартиры ректора, принявшего жесточайшие меры против подозреваемых семинаристов, был брошен камень. Наконец, в семинарию был назначен новый инспектор П.Д.Иустинов, о котором говорилось выше. Оба — ректор и инспектор — организовали в семинарии полицейские порядки, с осведомителями, доносчиками, и жестоко расправлялись со всеми провинившимися и подозреваемыми. Так продолжалось и в годы моего пребывания в семинарии. Описанные выше события дают штрихи общей характеристики положения в семинарии в 1915–1917 гг.