Я – посланник

Я догрызаю вафлю, и мы встаем. Тело ноет, – у меня до сих пор все болит, хотя со времени посещения Собора прошло уже два дня. Покушение на убийство – дело такое, без последствий не остается.

2 ♣. Посещение

Прошло три дня – и ничего не случилось.

Я ходил на Эдгар-стрит: в доме темно, женщина с дочкой спят, мужа не видно. Мне даже пришло в голову поискать у Собора под скалой – мало ли, вдруг мужик спрыгнул с обрыва или еще что с ним случилось.

И все же, и все же.

До чего я смешон и жалок.

Мне было поручено убить этого человека! А я? Что делаю я? Переживаю о его здоровье. Меня грызет совесть за все, что я ему сделал. Но с другой стороны, мучает чувство вины, потому что не убил. А ведь должен был! Пистолет-то мне зачем в почтовый ящик подбросили? Именно за этим!

А может, он вообще добрался до шоссе и пешком ушел.

Или бросился с обрыва.

Так, надо заканчивать с этим кино в голове, хватит перебирать варианты. Скоро мне будет не до переживаний. Вот еще пара дней пройдет, и…

Однажды ночью я возвращаюсь домой после игры в карты и чувствую, в доме пахнет по-другому. Да, Швейцаром, но и чем-то еще. Выпечкой какой-то, что ли? Я застываю на месте от изумления.

Точно. Запах пирожков.

Нерешительно я продвигаюсь в сторону кухни. Там горит свет. Кто-то сидит на моей кухне и ест пирожки, которые вынул из моего холодильника и разогрел в моей духовке. В ноздри бьет запах фарша и соуса. Соус трудно не унюхать – за километр шибает.

В припадке глупого оптимизма я пытаюсь отыскать хоть что-нибудь, похожее на оружие, но на пути попадается лишь диван.

Захожу в кухню и вижу человека.

И какого!

Мужик в вязаной шапке с прорезями для глаз и рта сидит за столом и жрет мясной пирог с соусом. В мозгу у меня настоящая буря: тысяча вопросов – и ни одного ответа. Да уж, нечасто такое случается: пришел ты домой после работы, а на кухне человек в маске.

В общем, я стою и пытаюсь сообразить, что делать, и тут паника овладевает мной окончательно: оказывается, за спиной стоит еще один!

Нет! Нет! А-а-а!..

Я прихожу в себя от того, что кто-то с хлюпаньем лижет мне лицо.

Это Швейцар.

«Ты в порядке, дружище», – говорю я. И с облегчением прикрываю глаза.

Собачий язык снова проходится по лицу. Он красный, потому что все лицо в крови. Швейцар улыбается.

– Я тебя тоже люблю, – сообщаю я еле слышно.

Вообще-то мне сложно понять: прозвучали слова или остались в моей голове? И где я? Может, мне все мерещится. Вокруг тишина. Такое ощущение, что это происходит внутри меня. И даже не происходит, а просто застыло. Статичная такая картинка.

«Вставай-ка», – приказываю себе. Но даже двинуться не могу. Как будто меня приклеили к полу.

Тут я совершаю большую ошибку – напрягаю память, пытаясь сообразить, что произошло. В ушах тут же начинает шуметь, в глазах мутнеет, и нависшая надо мной морда Швейцара расплывается. Это предвестие смерти, не иначе. Пролог к жизни на том свете.

Картинка в голове складывается, и я проваливаюсь.

В глубокий сон.

Я падаю все глубже внутрь себя – и ничего не могу с этим поделать. Падаю и падаю сквозь пласты тьмы, и почти уже касаюсь дна, когда чья-то безжалостная рука хватает меня за горло и выволакивает к боли и страданиям реального мира. Кто-то в самом деле тащит меня по кухне. Флуоресцентный свет режет глаза, а от запаха пирога и соуса меня вот-вот вырвет.

И вот я сижу на полу, спиной к стене, пытаясь остаться в сознании и удержать падающую голову обеими руками.

Две фигуры выступают из мути перед глазами – да, точно, теперь я их ясно вижу под ярким белым светом кухонной лампы.

Они улыбаются.

Нет, точно улыбаются, – видно, как изгибаются губы в прорезях черных вязаных шлемов. Ростом эти ребята выше среднего, оба накачанные, крепкие – в отличие от меня, задохлика.

– Привет! – здороваются они. – Как самочувствие, Эд?

Я изо всех сил пытаюсь удержаться на поверхности своих мыслей.

– Моя собака, – выдавливаю наконец.

Тут голова выскальзывает из ладоней, и слова «уходят» под темную воду. Я уже успел забыть, как Швейцар только что привел меня в сознание.

– Собаку твою хорошо бы помыть, – говорит один из посетителей.

– С ним все в порядке?

Тихие жалобные слова. Им страшно, они дрожат и слабо пытаются удержаться в воздухе.

– Антиблошиный ошейник тоже не помешает.

– Блохи? – бормочу я. Голос раскатывается капельками по полу. – Нет у него блох, вы что…

– А это тогда что такое?

Парень несильно прихватывает меня за волосы и приподнимает голову – посмотри, мол. Рука у него и впрямь покусана какими-то насекомыми.

– Это не со Швейцара блохи, – упрямо говорю я.

И сам себе удивляюсь: на фига же мне сейчас упираться, мало проблем, что ли?

– Его Швейцар зовут?

Как и Софи, мои незваные гости удивлены выбором имени.

Я киваю в ответ, и, как ни странно, в голове немного проясняется.

– Слушайте, плевать мне на этих блох! Где моя собака? С ней все в порядке?

Парни в масках переглядываются, один смачно откусывает от пирога.

– Послушай-ка, Дэрил, – замечает он по-светски. – Мне кажется, или в голосе Эда послышались неприятные нотки? Я бы сказал, что юноша говорит с нами…