Я – посланник

Голос хозяина дома спокоен и мягок, но очень настойчив. И глаза раскрыты широко-широко, в них плещется желание убедить меня.

– Эд! Ты должен это взять! Ты нам столько дал! Даже не представляешь, как много!

И Луа снова протягивает мне камень. А потом берет и кладет мне в ладонь и смыкает над ним пальцы – держи, мол, крепче. Моя рука лежит в его ладонях.

– Теперь он твой.

– Он не только на счастье, – поясняет Мари. – Это чтобы ты нас не забывал.

Теперь уж точно нельзя отказываться. Я смотрю на камень.

– Спасибо, – говорю я супругам Татупу. – Я буду его беречь.

Луа кладет руку мне на плечо:

– Я знаю.

И мы втроем стоим на кухне. Вместе. Как одна семья.

На прощание Мари целует меня в щеку.

– Помни, – говорит он. – Мы всегда тебе рады. Заходи почаще.

– Спасибо, – благодарю я и иду к двери.

Луа говорит, что довезет меня до дома, но я отказываюсь. В основном, потому что мне действительно хочется прогуляться сегодня вечером. Мы пожимаем друг другу руки, и Луа опять пытается переломать мне кости своей лапищей.

Он провожает меня к дороге. А потом задает последний на сегодня вопрос:

– Эд, я могу у тебя кое-что спросить?

Мы стоим в нескольких шагах друг от друга.

– Да, Луа.

Он отступает еще на шаг, и мы оказываемся в полной темноте. За нашими спинами переливаются огнями разноцветные лампочки. Наступает мгновение истины.

– Ты ведь никогда не жил в этом доме, правда? – говорит Луа.

Врать нельзя. Пути к отступлению отрезаны.

– Нет, – честно говорю я. – Не жил.

Мы смотрим друг на друга, и по лицу Луа видно: он хотел бы о многом спросить. Даже раскрыл рот, чтобы задать вопрос, и вдруг передумал. Видимо, понял: не надо портить такое прекрасное мгновение лишними словами.

Пусть все идет как идет.

– Пока, Эд.

– Пока, Луа.

Мы обмениваемся рукопожатиями и расходимся в разные стороны.

Дойдя до перекрестка, прежде чем повернуть за угол, я оглядываюсь. Мне хочется еще раз посмотреть на огни гирлянды.

8 ♠. Клоун-стрит. Чипсы. Швейцар. И я

Сегодня самый жаркий день в году. А я как на грех работаю в дневную смену. В машине есть кондиционер, но он почему-то ломается. Пассажиры, конечно, очень недовольны. Я честно предупреждаю всех о поломке, но от поездки отказывается только один. Человек жадно затягивается сигаретой и разочарованно замечает:

– Ну нет, без кондиционера – нереально.

– Понятное дело, – согласно пожимаю плечами я.

Камень Луа Татупу лежит в левом кармане. Возможно, это из-за него безумное движение в центре города меня почему-то совсем не раздражает. Вроде сплошные пробки, все стоят, даже на зеленый, – а я все равно чувствую себя очень счастливым.

Поставив машину на стоянку, я вижу, как подъезжает Одри. Она опускает стекло и говорит:

– Черт, я вся вспотела! Такая жарища!

А я представляю капельки испарины на ее коже. Как бы я слизывал их языком. Перед глазами проходят соблазнительные картины, – надеюсь, это не видно по моему лицу.

– Эд?..

Волосы у нее не очень чистые, но для меня они все равно самые красивые. Светлые такие, цвета пшеницы.

На лице Одри прыгают три или четыре солнечных зайчика. Она повторяет:

– Эд?..

– Извини, – откликаюсь я наконец. – Задумался о своем. – И оборачиваюсь – туда, где стоит ее парень. Ждет, когда Одри выйдет из машины и подойдет. – Смотри, кто тебя дожидается.

Повернувшись к Одри, я промахиваюсь взглядом и упираюсь в пальцы на руле. Они лежат совершенно расслабленно, купаясь в солнечном свете. До чего же они красивые. «Интересно, а этот хрен подмечает такие мелочи?» – сердито думаю я. Но Одри, конечно, ничего не говорю.

– Пока, – прощаюсь я.

И отхожу от машины.

– Спокойной ночи, Эд, – отвечает она.

И трогается с места.

Уже темно, я давно оставил машину на стоянке и иду по городу. Сворачиваю на Клоун-стрит. Но Одри все равно стоит у меня перед глазами. Руки. Стройные длинные ноги. Вот она улыбается своему парню. Они сидят и едят. Перед моими глазами картина: парень кормит ее с рук, а она берет губами кусочки. Ее губы касаются его пальцев, они все перемазаны и оттого еще более красивы.

За мной плетется Швейцар.

Мой верный старый друг.

По дороге я покупаю огромный пакет горячих чипсов – с уксусом и солью. Все как в старые добрые времена, на кулек пошла страница сегодняшней газеты. Раздел «Скачки» – пятна от уксуса проступают на строчках про фаворитку этого сезона, кобылу-двухлетку по имени Ломоть Бекона. Интересно, пришла ли она первой. Швейцару, впрочем, не до спортивных сводок. Он унюхал чипсы и надеется, что я с ним поделюсь.

Дойдя до дома № 23 по Клоун-стрит, я обнаруживаю, что это ресторан. Маленький такой, называется «У Мелуссо». Итальянский. Вокруг – торговый квартал, посетителей много. Внутри – полумрак. Похоже, все хозяева мелких ресторанчиков считают: раз темно – значит уютно. Но пахнет оттуда вкусно.