Я – посланник

Напротив стоит скамейка. На ней-то мы со Швейцаром и располагаемся. И начинаем неспешно поедать чипсы. Я лезу в жирный, мокрый от уксуса пакет и наслаждаюсь каждым мгновением. Время от времени чипсину получает и Швейцар. Он провожает ее взглядом до самой земли, потом наклоняется и облизывает. Впрочем, я ни разу не видел, чтобы Швейцар не сожрал то, что ему кинули. Похоже, мою собаку не очень-то волнует уровень холестерина в крови.

Этим вечером ничего не произошло.

Следующим тоже.

По правде говоря, мне кажется, мы попусту теряем время.

Хотя теперь у нас есть, можно сказать, традиция. Каждый вечер мы со Швейцаром идем на Клоун-стрит, садимся и едим чипсы.

Хозяин ресторана – пожилой, очень представительный мужнина. Мое послание – не ему, голову даю на отсечение. Что-то тут должно произойти. Причем совсем скоро.

В пятницу вечером, отдежурив свое перед рестораном, я возвращаюсь домой и обнаруживаю на крыльце Одри. На ней спортивные штаны и рубашка. Под которой нет лифчика. Груди у Одри не то чтобы очень большие, но красивые. Я останавливаюсь, вздыхаю – и иду дальше. Швейцар тоже ее заметил и радостно припустил к крыльцу.

– Привет! – ласково треплет псину Одри.

Они большие друзья, да.

– Привет, Эд.

– Привет, Одри.

Я открываю дверь, она проходит следом.

Мы садимся.

На кухне.

– Где тебя носило? Поздно ведь уже! – спрашивает она.

А я едва сдерживаю смех: обычно такой вопрос задают злые жены подгулявшим мужьям.

– На Клоун-стрит.

– Где?! На какой-какой улице?

– На Клоун-стрит, – киваю я. – Ну, там где итальянский ресторан.

– У нас что, есть улица имени клоуна?

– Нуда.

– Ну и что там?

– Пока ничего.

– Понятно.

Она отворачивается, а я собираюсь с духом. И спрашиваю:

– А ты зачем пришла?

Она смотрит вниз. Потом в сторону.

А потом наконец говорит:

– Ну… мне кажется, я соскучилась. По тебе.

У нее бледно-зеленые, влажные глаза. Мне бы очень хотелось сказать, что мы неделю как виделись, когда же она успела соскучиться, – но я понимаю, что она имеет в виду.

– Эд, ты в последнее время как-то отдалился. И вообще очень изменился. Ну, с тех пор, как все это началось.

– Изменился?

Я переспрашиваю, но на самом деле все ясно. Я действительно изменился.

Мы смотрим друг на друга. Я встаю.

– Да, – кивает она. – Раньше ты был всегда… под рукой, что ли. – Одри произносит это неохотно, будто ей неприятно слышать собственные слова. Но, похоже, ей необходимо выговориться. – А теперь как-то… вырос. Не знаю, что ты делал и через что тебе пришлось пройти, но ты… в общем, и вправду отдалился. От нас. От… меня.

Вот что значит ирония судьбы. Я отдалился. Да у меня в жизни не было другого желания, кроме как сблизиться с Одри! Я всю жизнь мечтал лишь об этом! И чего только не делал, чтобы добиться!

– И ты стал… лучше, – подводит черту Одри.

Кажется, я начинаю понимать, что она имеет в виду. Вижу ситуацию ее глазами. Одри вполне устраивало, что в ее жизни есть «просто Эд». Так было спокойнее. И понятнее. И тут – раз! – все изменилось. Я поменял свою жизнь. Вмешался в ход событий. Совсем капельку, но равновесие между мной и Одри необратимо нарушилось. Это ее пугает. Возможно, Одри думает, раз она не может быть со мной, я ее брошу.

И мы больше не будем встречаться – вот так, как прежде.

Одри не хочет меня полюбить. Но и потерять тоже не хочет.

Она хочет, чтобы все было по-прежнему. «Все в порядке?» – «Все в порядке».

Но уверенности в будущем у меня нет.

«Все будет хорошо», – хочется пообещать ей.

Я тоже хочу на это надеяться.

Мы все еще сидим на кухне, пальцы нащупывают в кармане подаренный Луа камушек. Я размышляю над словами Одри. Возможно, я действительно совлекаю с себя ветхого Эда Кеннеди ради нового человека, идущего к цели, а не прозябающего в стороне отдел. Возможно, однажды утром я проснусь и встану уже иным, а посмотрев вниз, увижу себя прежнего мертвым меж простыней.

Я знаю: это будет во благо.

Но откуда во мне столько печали?

Разве не этого я хотел с самого начала?

В результате я встаю и иду к холодильнику за выпивкой. Да, анализ ситуации привел меня именно к такому умозаключению: нам с Одри нужно напиться. Одри, кстати, полностью согласна.

– Так что же ты делала, – спрашиваю я, уже развалившись на диване, – пока я околачивался на Клоун-стрит?

Бедняжка не знает, как вывернуться.

Правда, Одри уже порядочно набралась, и поэтому я все-таки получаю ответ на свой вопрос. Уклончивый, но ответ.

– А то ты сам не знаешь, – смущенно бормочет она.

– Нет, – решаю я немного поддразнить ее, – не знаю.

– Ну… мы с Саймоном… ну… пару часов у меня дома…

– Пару часо-о-ов! – Уязвлен я в самое сердце, но стараюсь не выдать этого. – Ничего себе! Как же ты ко мне доползла после такого марафона?..

– Сама не знаю, – пожимает плечами Одри. – Саймон ушел, а мне вдруг стало так пусто на душе…

«И ты пришла ко мне», – думаю я, как ни странно, без всякой горечи. В любом случае, сейчас мне не больно. Если рассуждать рационально, физические отношения не столь важны. Я нужен Одри, здесь и сейчас, – ну что ж, это не так и плохо. Мы же старые друзья, в конце концов.