Я, Потрошитель

И, наконец, имя. Ну, «Потрошитель» уже маячил на задворках моего сознания, поскольку я был так доволен фразой «и впредь не премину потрошить», что никак не хотел с ней расставаться, хотя и понимал, что мне придется ее изменить, преобразовать глагол в существительное, чтобы избежать повторения непривычного звука и в то же время продолжить мелодию слов, основанную на этом звуке. «Потрошитель» пришел ко мне сам собой. Итак, если «Потрошитель» – это фундамент, якорь, нужно что-нибудь без буквы «п», чтобы избежать напевности и аллитерации. «Патрик-Потрошитель» или «Питер-Потрошитель» звучат просто глупо. И действительно, нужно что-то совершенно противоположное, имя, лишенное «п» и «р», но в то же время обладающее прочными британскими традициями, крепкое, твердое англо-саксонское имя. Сначала мне пришло в голову «Том», и я чуть было не остановился на нем, поскольку «Джон» – это слишком мягко, а «Уилл» трудно произнести, так как придется делать фрикативную остановку, чтобы перейти к раскатистому сонорному «р». И тут я вспомнил наш флаг, как какой-нибудь простой работяга или поденщик, и патриотическая слащавость образа глубоко затронула мои обостренные чувства, развеселив меня.

Вот она, Ирония, с прописной буквы, выделенная курсивом: Ирония! Это тотчас же оценит О’Коннор, а бедняга Гарри Дэм не поймет никогда. Мое лицо растянулось в улыбке. «Юнион Джек», развевающийся над полем битвы, затянутым пороховым дымом, в воздухе перемешались запахи крови и гари, пулеметы Гатлинга навалили груды черномазых перед колючей проволокой, офицеры приказали выкатить бочонки с пивом, и все ребята в красных мундирах повернулись к знамени и поднимают стаканы. Да, Джек, Джек и еще раз Джек, и тут, надеюсь, со мной согласился бы наш Бог и Спаситель Киплинг[23]. Я понял, что имя у меня есть. Это было именно то, что требовали мои хозяева: идеальное имя, звучное, запоминающееся, легкое в произношении, по-настоящему британское, порождающее в сознании темные лабиринты Уайтчепела и острую сталь, вспарывающую алебастр шеи проститутки, и в то же время несущее в себе слабые отголоски сине-красно-белого флага, развевающегося над нашими зелеными полями и ханжеским благочестием. Я подарил миру Джека-Потрошителя.

Часть II Яркое пламя

Глава 13 Дневник

30 сентября 1888 года

Боже милосердный, что за день! Удача едва не отвернулась от меня, мое спасение было сравнимо с чудесным спасением героев Майванда[24], я испытывал невероятное возбуждение духа и плоти, не говоря о страхе, превратившем мой желудок в свинцовую чушку. Мне пришлось отчаянно импровизировать, перекраивать план, идти на риск, держаться, полностью уповая на храбрость. И все-таки в какой-то момент я бежал от ребенка. Сейчас я пью бокал портвейна, чтобы взять себя в руки и изложить события последних нескольких часов.

А ведь все началось так хорошо!

На Коммершл я так никого и не нашел, поскольку выбор там был совсем небольшим. Я неспешно свернул на Бернер, намереваясь на ближайшем перекрестке повернуть направо, пройти по этой улице до следующего перекрестка и таким образом обойти вокруг квартала и выйти на новый заход по Коммершл. Но мне навстречу суетливо шагал молодой человек в нелепой охотничьей шляпе, со свертком в руке, весь какой-то взволнованный, словно он только что устроил катастрофу. Он проскочил мимо, даже не взглянув на меня, и только тут я увидел, от какой катастрофы он бежал. Это была женщина, из рабочих, невысокая. Она стояла на тротуаре, всей своей позой выражая разочарование. Не знаю, какая у них с этим молодым человеком случилась размолвка, но я посмотрел женщине прямо в лицо, она почувствовала на себе мой взгляд и посмотрела на меня, не тронувшись с места. Я фланирующей походкой, как мне это свойственно, приблизился к ней – добропорядочный джентльмен со свободной мелочью в кармане, решивший в поисках острых ощущений отправиться на свидание, – и женщина одарила меня улыбкой. Я строго кивнул. Мое лицо, оставаясь полностью подчиненным воле, будто озарилось изнутри похотливым сиянием. На самом деле это сияние говорило о жажде крови, но женщина этого еще не знала.

Сегодня вечером мне предстояло иметь дело с коротышкой. Должен сказать, по сравнению с Полли и Энни это был шаг вперед. У нее была такая внешность, что любой нормальный мужик, взглянув на нее, ощутил бы желание ее поиметь. Эта почти красота чуть было не привела к тому, что я не обратил на женщину внимания; к несчастью для нее, этому не суждено было случиться, ибо она одна испускала сигналы, говорящие о доступности. Она была вся в черном, эта женщина, словно уже надела траур по себе самой, избавляя всех от хлопот подыскивать одеяние для ее последнего наряда.

– А ты такая маленькая, милочка, – сказал я.

– Моих ног, сэр, хватит, чтобы обхватить вас за ляжки, – ответила женщина, – и они сильные.

Я уловил в ее голосе легкий налет чего-то иностранного, но не смог определить, к какому региону земного шара его отнести.

– Вот такое настроение по душе мужчинам! – сказал я.