Я познаю мир. Философия

Для русской истории, считает Бердяев, характерна прерывность, и разные ее периоды давали разные образы: Россия киевская, Россия времен татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская. (Есть еще и шестая, до которой не дожил Бердяев — Россия постсоветская.)

Долгое время силы русского народа оставались как бы в неразвитом состоянии. Все его силы уходили на то, чтобы сохранить огромную территорию. Государство крепло, а народ хирел.

История русского народа была одной из самых мучительных историй: борьба с татарскими нашествиями и игом, постоянное усилен и о государства, смутная эпоха, раскол, насильственные петровские реформы, крепостное право, гонения на интеллигенцию, казнь декабристов, безграмотность народной массы, неизбежность революции и ее кровавый характер. И, наконец, самая страшная в мировой истории война.

Особым, только в России существующим социальным образованием была интеллигенция. Это был не социальный, а идеалистический класс, считал Бердяев: класс людей, цепи ком увлеченных идеями и готовых во имя них идти в тюрьму, на каторгу и на казнь. Основной чертой интеллигенции была беспочвенность (отщепенство, скитальчество, невозможность примирения с настоящим, устремленность к грядущему).

Одиночество Чацкого, беспочвенность Онегина и Печорина — черты, упреждавшие появление интеллигенции. Она вербовалась из разных слоев — сначала из дворянской, потом из разночинной среды. Лишний человек, кающийся дворянин, потом активный революционер — вот последовательные стадии в существовании интеллигенции.

Интеллигенция была поставлена в трагическое положение между властью и народом: с одной стороны, ее никогда не пускали во власть; с другой стороны, ее никогда не понимал народ. Интеллигенция и была раздавлена этими двумя силами. Отсюда острое ощущение пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех достижений мирового и российского развития, революции, цивилизации.

Бердяев заканчивает свое размышление над русской историей словами Александра Невского: «Не в силе Бог, а в правде». Трагедия русского народа, считает он, в том, что русская власть никогда не была верна этим словам.

П. ЧААДАЕВ: ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ РОССИИ

Петр Яковлевич Чаадаев (1794—1856) — русский мыслитель и публицист. Друг А Пушкина. В начале жизни сделал военную карьеру, дослужился до больших чинов, но потом вдруг все бросил, вышел в отставку, занялся литературой, философией. Сошелся с декабристами, был принят в Северное общество. Перед восстанием уехал за границу, встречался там с крупными западными мыслителями. В 1836 году в журнале «Телескоп» было опубликовано первое из «Философических писем», которое вызвало резкое недовольство властей. Чаадаев «высочайшим повелением» был объявлен сумасшедшим и посажен под домашний арест.

В своих знаменитых «Философических письмах» П. Чаадаев подверг критическому пересмотру всю русскую историю. Россия лежит между Западом и Востоком. Упираясь одним локтем в Китай, а другим в Германию, мы, писал Чаадаев, должны были бы соединить в себе два великих начала: воображение и рассудок. Мы должны были бы взять все лучшее из окружающих стран, но ничего не взяли. Все страны двинулись вперед, и только Россия до сих пор спит.

У каждого народа была своя юность, время великих страстей, широких замыслов. У нас все было иначе: сначала дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное иноземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, — такова печальная история русской юности.

Мы не принадлежим, подчеркивал Чаадаев, ни к одному из великих семейств человеческого рода; ни к Востоку, ни к Западу, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не затронуты всемирным воспитанием человеческого рода.

Мы принадлежим к числу наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру важный урок того, как не нужно жить, мы составляем пробел в нравственном миропорядке. Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь.