Я придумаю нас другими

Паша предложил прогуляться — мы шли по вечернему, освещаемому сотнями огней и вывесок, центру, дышали прохладным воздухом, и в тот момент казалось, что всё в порядке. На расстоянии я могла думать о чём угодно плохом — о том, что разорву эти «отношения», наплевав на свои чувства; что вспомню, что такое самоуважение; что ничего хорошего из того, что есть, не выйдет. Но стоило мне оказаться с ним рядом, как все эти мысли моментально выветривались из моей бедовой головы. Шутка ли: либо одержимость, либо безразличие — иного не дано.

В небольшом ресторанчике, едва мы уселись на мягчайшие диванчики и сделали заказ, Рощин взял быка за рога:

— Рассказывай.

— Что?

— С кем это ты там каталась? На этом сером ведре?!

— А тебе какая разница?

— Интересно же, — нотки ревности, звучащие в его голосе, мне льстили.

— Я же тебя не спрашиваю, с кем ты на «зетке» катаешься, — хмыкнула я, припомнив ему недавние события.

— Ни с кем я не катаюсь. Один, либо с парнями, ты же видела в «инсте». Да, потусили на площади и всё. Ну может только девочку-фотографа на мероприятии разок покатал на «жиге», — забавно, но он будто оправдывался передо мной.

Чем меньше мы мужчину любим, тем больше нравимся ему, — хотелось перефразировать мне. В кои-то веки я нашла в себе силы общаться с Пашей так, как со всеми — без этого обожающего взгляда, без искреннего участия в голосе, без заботливых вопросов. Я шутила и подкалывала его, быть может даже обидно. А он, словно не понимая, чем вызвана такая моя реакция, вёл себя так, как я ждала от него раньше.

Он много говорил: о себе, о своих проблемах, делился эмоциями, выспрашивал о моих выходных и даже поинтересовался, почему я не позвала его с собой в клуб, куда Марина вытащила меня с собой «за компанию».

Всё время он пытался то прикоснуться к моей руке, то обнять: словно явственно ощущал, как пропадает тактильная связь, которую он так любил.

— Маринины гости уехали?

— Нет.

— Поехали ко мне тогда, посмотрим что-нибудь.

Я согласилась — не столько потому, что хотела быть с ним рядом, сколько потому что устала от кипиша и шума в доме.

День выдался сложный и восемьсот километров за рулём дали о себе знать: я уснула, едва моя голова коснулась подушки, жёстко обломав возможные планы Рощина на близость.

Впрочем, близость ему требовалась совсем иная.

Он разбудил меня посреди ночи — обнимал, дышал в ухо, что-то шептал.

— Поговори со мной, пожалуйста, — вырвал он меня из сна. — Мне так нравится тебя слушать… твой голос… расскажи мне свои мысли.

Мне было несложно — я рассказала о том, что хочу продать «пончика» и купить машинку у соклубника; о том, что я влюбилась в эту чёрную бестию и хочу, чтобы она стала моей; о том, что цена меня не остановит; о том, что я столько работаю, что в моей жизни должны быть хоть какие-нибудь радости.

Паша внимательно слушал.

С утра я проснулась по будильнику и, не будя Рощина, собралась на работу, собираясь уйти по-английски, захлопнув дверь. Правда когда я пришла забрать сумку, оставленную возле кровати, оказалось, что он уже не спит.

— Ты уже пошла, рыжик? Иди ко мне.

Будто у нас уже был свой ритуал — объятия, поцелуй перед работой и пожелание хорошего дня.

***

На следующий день меня вновь ждала командировка — ночной рейс, вылетающий в полночь. Марина осторожно мне намекнула, что мне стоит и сегодня не ночевать дома, ибо её родители наконец-то уехали и в гости хотел заехать её молодой человек. Что ж, намёк оказался куда яснее.

Паша предложил съездить с ним за компанию за город, в дом его родителей, отбывших в отпуск, покормить кошек. Как вовремя, — тогда подумалось мне. Проведя там несколько часов, я уехала.

Ночной лес, через который проходила дорога, навевал на определённые мысли — так всегда бывает. Едешь и думаешь-думаешь-думаешь: будто именно сейчас решается вся твоя судьба. Увы, но ни к какому судьбоносному решению я не пришла, всего лишь удостоверившись в том, что я себя не уважаю, раз продолжаю эту глупую игру, правила которой для меня так и остались тайной.

Едва по прилёту в Казань, я включила телефон, меня ждало сообщение.

«Ты как, рыжик? Долетела?»

***

Удивительно, как долго мы продержали нашу связь в тайне. И когда Полина вдруг позвонила мне, устроив разборки, я даже не удивилась. Она много что говорила — о том, как я выгляжу со стороны, что в тусовке дрифтеров я прослыву девушкой лёгкого поведения, ведь я общаюсь сразу с двумя, что я малолетняя дура и лгунья, но… Все её слова не задевали меня, потому что перед глазами стоял образ самой Полины. Куда мне до неё? Я ещё ангелочек по сравнению с тем, что творит она в попытке ухватить кусок пожирнее да наваристее.

— Ему не нужна такая, как ты, — плевалась в трубку Полина. — Всё равно у вас ничего не выйдет. А теперь тем более!

Единственное, что я вынесла из получаса её криков, что мне нужно самой рассказать всё Паше и поставить точку с Димой, потому что я искренне не хотела, чтобы он влюбился в меня — тогда ему будет гораздо больнее сжигать мосты.