Я пришел к тебе с приветом…

Ярким солнцем в лесу пламенеет костер,
        И, сжимаясь, трещит можжевельник;
Точно пьяных гигантов столпившийся хор,
        Раскрасневшись, шатается ельник.

Я и думать забыл про холодную ночь, —

        До костей и до сердца прогрело;
Что смущало, колеблясь умчалося прочь,
        Будто искры в дыму улетело.

Пусть на зорьке, все ниже спускаясь, дымок

        Над золою замрет сиротливо;
Долго-долго, до поздней поры огонек
        Будет теплиться скупо, лениво.

И лениво и скупо мерцающий день

        Ничего не укажет в тумане;
У холодной золы изогнувшийся пень
        Прочернеет один на поляне.

Но нахмурится ночь – разгорится костер,

        И, виясь, затрещит можжевельник,
И, как пьяных гигантов столпившийся хор,
        Покраснев, зашатается ельник.

<1859>

«Свеча нагорела. Портреты в тени…»

Свеча нагорела. Портреты в тени.
        Сидишь прилежно и скромно ты.
Старушке зевнулось. По окнам огни
        Прошли в те дальние комнаты.

Никак комара не прогонишь ты прочь, —

        Поет и к свету все просится.
Взглянуть ты не смеешь на лунную ночь,
        Куда душа переносится.

Подкрался, быть может, и смотрит в окно?

        Увидит мать – догадается;
Нет, верно, у старого клена давно
        Стоит в тени, дожидается.

<1862>

«Нет, не жди ты песни страстной…»

Нет, не жди ты песни страстной,
Эти звуки – бред неясный,
        Томный звон струны;
Но, полны тоскливой муки,
Навевают эти звуки
        Ласковые сны.

Звонким роем налетели,

Налетели и запели
        В светлой вышине.
Как ребенок им внимаю,
Что́ сказалось в них – не знаю,
        И не нужно мне.

Поздним летом в окна спальной

Тихо шепчет лист печальный,
        Шепчет не слова;
Но под легкий шум березы
К изголовью, в царство грезы
        Никнет голова

<1858>

«Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…»

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

2 августа 1877

«Что ты, голубчик, задумчив сидишь…»