Я пришел за тобой (между псом и драконом)

Странно, но его фраза ошарашила меня. Надеялась, что глядя на бицепсы и усмешки Ника, я получила противоядие от шарма и неоднозначности Дарта. Но не тут-то было. Мысль о том, что сейчас я могу уйти и больше никогда не видеть его, ударила подобно молнии.

Выбила почву из-под ног. Вернее с почвой меня и сравняла.

Я уже успела привыкнуть, что и Грегори хочет меня … приблизить, хочет, чтоб я работала на него, а может, даже встречалась с ним. Что я зачем-то нужна ему. Пусть это казалось опасным, но это было интересно, это наполняло, это поднимало мой женский статус в моих собственных глазах (что уж греха таить…).

А теперь он так внезапно, и так просто, говорит, что я могу уволиться. Словно ему все равно!

Руки задрожали, а сумочка с деньгами — и, зачем, спрашивается, брала кредит! — попыталась упасть на пол.

— Ты можешь уволиться, ты свободна, — спокойно повторил Грегори, глядя мне в глаза.

— Вы хотите уволить меня? — опять переспросила я, как будто смысл его фраз ускользал от меня. В какой-то степени так и было. Уволиться предлагают, когда хотят, чтобы работник ушел. Просто дают ему возможность сделать это с сохранением собственного достоинства.

— Нет, я не хочу, но так будет лучше, — ответил Грегори.

Я почувствовала, как просятся слезы. Слезы обиженной девочки, которая ничего не понимает. И которую, да, обидели! Ударили.

— Тина-а… — протянул Грегори. Резко подошел ко мне, решительно забрал у меня пресловутую сумочку, отложил на ближайший стул, крепко взял меня за руку своей горячей ладонью, заставил сделать пару шагов и усадил в креслице, слегка надавив мне на плечи.

Сам устроился напротив на стуле.

— Успокойся и послушай меня.

Я кивнула. А что еще было сделать, если слезы грозили потечь неконтролируемым потоком.

— Я совершенно не хочу увольнять тебя. Лучше тебе самой уволиться… — словно издалека доносился до меня голос Грегори. — Это приятнее для твоей репутации. Я дам тебе рекомендательные письма. И вот… — он указал на какие-то бумаги на столе подле документа об отмене неустойки. Затуманившимся взором я не могла разобрать, что там написано. — Это несколько видных бизнесменов, кому требуется хорошая помощница. Все пожилые, надежные, и не будут мучить тебя мужским вниманием и неоднозначными намеками, как я, — усмехнулся, — Ты можешь выбрать любого и пойти устраиваться. Любой из них будет рад взять тебя в секретари или помощники-администраторы, я договорился. Зарплата будет не меньше, чем в моей корпорации, это тоже уже обговорено…

— Да что же вы так! — перебила его я. Слезы все же покатились по щекам. Как позавчера, Грегори неожиданно извлек откуда-то белый платок и … нет, не протянул мне, принялся сам стирать проклятую влагу с моих щек.

Чувствуя себя капризной девчонкой, я оттолкнула его руку. К моему удивлению, он послушно ее убрал. Слава Богу, тушь у меня водостойкая, подумала я. И мельком посмеялась про себя: все же остаюсь женщиной, даже, получив пощечину, думаю о целостности своего макияжа.

— Почему так?! Почему, Грегори, ответь мне! Позавчера ты говорил, как я нужна тебе… зачем-то?! А теперь… ты выбрасываешь меня. Во мне отпала надобность, да?! Тебе больше не интересно «играть» в Тину Аверченко, так?!

Он ведь сам хотел, чтобы я называла его на «ты»?! Вот, получи, Грегори! И никакого смысла как-то лицемерить, изображать что-то из себя, я не видела. Он позвал меня на супер-работу, потом спас, потом откачивал от обморока в ресторане и провожал домой, а теперь…

Я нуждаюсь в объяснениях, даже если попутно покажу свою слабость.

— Да нет же! — кажется, Грегори пробило. Словно моя боль и растерянность действительно резали его по живому. — Ты нужна мне, как прежде. Если говорить именно обо мне. Но… послушай, Тина за эти сутки я понял, что…

— И что же ты понял? — взвилась я.

А часть меня проиграла победный марш. Вот, значит как, Грегори Дарт. Я по-прежнему нужна тебе. Но ты решил… поиграть в альтруизм? Или действительно хочешь дать мне свободу?

В последнее верилось мало. По крайней мере, разумом. А вот душа говорила, что подобное вполне может быть. Мой ум все так же ничего не понимал в Грегори и его «штучках», но сердце подсказывало, что он хочет совершить какую-то дурацкую ошибку из тех, что так любят совершать мужчины, возомнившие себя благородными рыцарями.

Грегори на рыцаря похож мало. Но кто сказал, что у него не может быть этого мнимого (или не мнимого?) благородства? Мы все (то есть я и Ник) действительно совершенно ничего не понимаем в Грегори. Он слишком непривычное, чуждое нам существо.

Вероятно — существо из другого мира.

Слезы словно впитались обратно, мне было уже не горько. Просто очень странно…