Я пришла домой, а там никого не было. Восстание в Варшавском гетто. Истории в диалогах

Скрывалась на фабрике фотопленки на Праге, после того как там случился пожар, перебралась в Рембертов. Ее шантажировали, и в июле 1943 года польская хозяйка из наилучших побуждений проводила Хелю и Шошану Лангер в отель «Польский», откуда их, вместе с тысячей пятьюстами других евреев вывезли в Берген-Бельзен. В лагере Хеля Руфайзен-Шюппер провела двадцать два месяца. В Польшу не вернулась и с тех пор никогда не приежала. С 1945 года жила в Израиле, в мошаве[446] Бустан га-Галиль. Умерла 23 апреля 2017 года.

Марек Эдельман родился 1 января 1919 года в Гомеле. Вскоре его родители перебрались в Варшаву. Своего отца он не помнил. Мама была «большой социалисткой», секретарем в «Идише Арбетер Фрой». «Она верила, что все равны и всем здесь будет хорошо». В детстве Марек ездил в лагеря СКИФа и воспитывался в бундовской среде. Мама умерла до того, как весной 1939 он сдал выпускные экзамены в средней школе.

Уже в октябре 1939 года Марек вместе с Ривкой Розенштайн, Велвлом Розовским и Блюмкой Клог печатал первые подпольные газеты Бунда. По его воспоминаниям, ротатор приносили в квартиры на Кармелитской, 29, Длугой, 26, Павей, 62, Новолипках, 12, 30 или 32. Устройство прятали за печкой, в стенном проломе. Марек вспоминал, что газеты упаковывал Зиферман. (Его расстреляли позже, во время Большой акции, в квартире на Новолипье.) Зиферман был вечно голоден. После того как ночью отпечатают газету, он получал деньги и покупал на базаре снетков, хлеб и что-то вроде мягкой колбасы. Утром, когда номер был готов, за газетами приходила Зося Гольдблат. Семнадцатилетняя Зося была очень хороша собой. (Марек трижды вытаскивал ее с Умшлагплаца.)

В гетто Марек работал посыльным в больнице. Ему выдали пропуск за стену: он относил кровь на анализы в лабораторию на улице Новогродской. По пути заходил на Журавюю, 24, к пани Вонсовской, которая прятала Игнация Самсоновича, бундовца из Пётркува. В гетто наивысшим авторитетом в бундовской среде и в глазах Марека обладал Абраша Блюм. Он всегда поступал безукоризенно, и молодежь могла ему доверять. «Марек сохранил прямой позвоночник, он всегда был таким», – говорила Аля Марголис. Может быть, потому, что стремился во всем подражать Блюму?

В конце декабря 1942 года Армия Крайова передала в гетто десяток пистолетов, и Еврейская боевая организация решила перейти к действиям. 22 января бойцы собирались напасть на пост еврейской полиции на Мурановской площади. Оружие пошло в ход раньше, 18 января.

В январе 1943 года Марек Эдельман был в больнице на улице Генсей. По его словам, когда немцы вывозили больницу, по ним можно было стрелять, но поначалу парни обращались с оружием неуверенно. После январской акции он переселился к бундовцам на Швентоерскую, 34, на территорию щеточников. (Он никогда там не работал, но у него был «номерок жизни», полученный в больнице.) Этажом выше жил поэт Владислав Шленгель. «Бундовцы с ним не общались, это был другой мир», – рассказывал Марек.

Во время апрельского восстания Марек Эдельман командовал пятью группами на территории щеточной фабрики. Щетки загорелись быстро. В ночь с 20 на 21 апреля командир Эдельман вывел четыре группы в центральное гетто. (Романович точным выстрелом погасил прожектор, и они смогли вылезти через пролом в стене.) Скрывались на Францишканской, 30, в подвале пятиэтажного дома. Всего там было около сорока бойцов Еврейской боевой организации.

1 мая их начали атаковать немцы. Пятеро бойцов погибли. Марек помнил и рассказывал мне, что на Францишканской у него случилась галлюцинация: он постоянно видел немцев, сидящих у костра. Когда 3 мая в 11 утра на бункер напали жандармы, повстанцы спали без задних ног. Они были так измотаны, что даже не выставили охрану. Командир просунул голову в какую-то дыру, и ему пришлось резко рвануться назад, чтобы высвободиться из чужих рук. Повстанцы нашли еще одну дыру в стене, надеялись выбраться через нее (именно тогда гранатой разорвало голову Береку Шнайдмилу). Вырваться каким-то образом удалось только Мареку. Он прятался в другом подвале, но его красный джемпер был слишком заметным. В конце концов его увидели, но прежде он успел засыпать щель. Марек убегал и стрелял, взобрался по обгоревшей лестнице, проскакал по балконным перилам, добрался до какой-то свисающей арматуры и съехал по ней. В развалинах он просидел, скрючившись, несколько часов (немцы выходили из гетто вечером), вернулся на Францишканскую, 30, расчистил вход в бункер и вывел многих повстанцев (всех вывести не удалось).

Целина Любеткин писала, что Марек был храбрым до безрассудства и насмехался над попытками осторожничать. По словам Стаси Розенштейн, он был грубым, безжалостным, суровым, но тогда так было нужно.