Я прошел две войны!

Немного изучив привычки врага, я не сомневался, что танки дождутся основной атаки и ударят в спину. Генерал-полковник Герман Гот в свои пятьдесят семь лет накопил достаточно опыта, который сочетался в нем с решительностью и умением идти на разумный риск. Не зря его приблизил к себе фельдмаршал Манштейн и поставил во главе армейской группы, которой поручалось деблокировать окруженную армию Паулюса.

– Прорвались, – со злостью выругался Михаил Ходырев. – А их всего неполная рота. Что будет, когда основная масса попрет!

Мой старый товарищ стоял рядом со мной, уже готовый к бою. Сбросив полушубок, который мешал быстро двигаться, в короткой, туго перепоясанной телогрейке с кобурой на поясе.

– Накинь полушубок, мороз градусов пятнадцать, да еще ветрище. Задубеешь, пока фрицев дождешься.

– Ничего, мне не холодно.

Мою роту ПТР вместе с взводными командирами частично растащили по батальонам, пришлось снова перекраивать остатки. Первым взводом командовал лейтенант Юра Савенко, вторым – старший сержант Ходырев. Отделение огнеметчиков я держал возле себя, как резерв.

– Когда артиллерию сняли, они сразу и прорвались, – продолжал старший сержант, закуривая самокрутку.

– Выбрали слабое место.

– Я думаю, что и наш участок не самый сильный. Эти ружья с год назад неплохо себя показали, а сейчас у фрицев техника посильнее будет. Хорошо, если пушкари сумеют удачно ударить.

Атака началась спустя час. Танки шли веером, охватывая третий батальон и стык с соседним полком. Впереди шли незнакомые мне тяжелые машины, в которых я вскоре угадал модифицированные «панцеры» Т-4. Кто-то воскликнул:

– «Тигры»! «Тигры» идут!

Слух об этих танках с броней в десять сантиметров и 88-миллиметровыми пушками уже разошелся по воинским частям. Да и в некоторых наших исторических документах отмечалось, что в состав войсковой группы «Гот» входил батальон тяжелых танков Т-6 «Тигр», самых мощных машин на то время. Однако это было не так, хотя танки Т-4 с удлиненными до трех метров орудиями, массивным дульным тормозом и более крупной башней действительно напоминали «тигры».

Я насчитал их штук десять. За ними как всегда шли Т-3, тоже в основном с удлиненными 75-миллиметровками. Приземистые штурмовые орудия («штурмгешютце», или, как их чаще именовали, «штуги»), высотой два метра, порой сливались своим камуфляжем со снегом, их было тоже около десятка.

Нас атаковали без артиллерийской подготовки. Наверное, в этом тоже имелся какой-то смысл. Ход у немецких машин, двигающихся по неглубокому снегу, был почти бесшумный за счет подрезиненных гусениц. Окрашенные в белый с темными пятнами камуфляж бронированные машины появились словно ниоткуда и шли уверенно, примерно на одной скорости, словно огромный единый механизм уничтожения.

– Если гаубицы не поддержат, сомнут они нас, – негромко проговорил Павел Шамин, командир огнеметчиков. – «Сорокапятки» с этой ордой не справятся, а «трехдюймовок» всего две штуки.

Я молча наблюдал за танками. До головных Т-4 оставалось с километр… но как быстро они приближались! Гаубицы сделали три пристрелочных выстрела, а затем дружно ударил весь дивизион (точнее, десять 122-миллиметровок). Они выставили заградительный огонь, фонтаны мерзлой земли и снега поднимались на пути машин.

Какое-то время Т-4 продолжали двигаться, как и раньше, сохраняя строй. Взрыв накрыл один из танков. В траншее приветствовали меткий выстрел криками и свистом:

– Хотели с маху нас взять, а хрен им!

– Пушкари свое дело знают.

Т-4 вынырнул из дыма внешне невредимый, однако через десяток метров замедлил ход, а я увидел в бинокль, что дополнительная броня на башне сорвана с креплений. Машина, дернувшись, застыла, затем попятилась назад и открыла огонь из пушки. Остальные танки прибавили ход, торопясь быстрее прорваться сквозь разрывы фугасных снарядов весом двадцать два килограмма.

Еще один Т-4 угодил под фугас, порвало гусеницу. И тут же ударили обе трехдюймовые пушки Ф-22. Они подожгли танк с разорванной гусеницей и вели беглый огонь бронебойными снарядами.

В сумеречном зимнем рассвете отчетливо виднелись светлячки трассирующих снарядов, несущихся со скоростью восемьсот метров в секунду. Один из них врезался в лобовую броню Т-4 и отрикошетил, выбив из металла яркие искры. Мне показалось, что капитан, командир батареи, открыл огонь слишком рано. Впрочем, ему виднее.

Довольно интенсивная стрельба заставила головные машины маневрировать, невольно подставляя менее защищенные борта. Но одно и другое попадание в борт тоже не пробили броню, болванки ударяли под углом и рикошетили. Немецкие танки открыли ответный огонь и стремительно сближались с нашими позициями.

Раздались два оглушительных взрыва. Вспышка поглотила один из «панцеров», а за нашими спинами, наверное, сдетонировала часть боезапаса на батарее «трехдюймовок».

Застучали выстрелы «сорокапяток». Мелкие пушки, замаскированные в снегу, посылали свои полуторакилограммовые бронебойные снаряды и, кажется, сумели подбить один из танков. Впрочем, к этому моменту на поле боя все смешалось.