Я прошел две войны!

Снаряд калибра 75 миллиметров отрикошетил от мерзлой земли в трех шагах от нас. Динамический удар сбил меня и сержанта Павла Шамина с ног, а взрыв раздался позади траншеи. Осколки хлестнули веером, тяжело ранив двух бойцов.

Лейтенант Юрий Савенко выскочил наружу и под прикрытием дыма швырнул бутылку с горючей смесью в танк, застывший метрах в пятидесяти от траншеи. Двое танкистов тушили огонь ручными огнетушителями. Бутылка разбилась, не долетев до машины, а лейтенант, пробежав еще десяток шагов, все же достал Т-3 второй бутылкой с КС.

Но четыре подбитых горящих танка не могли остановить атаку. Остальные машины уже ворвались на линию обороны. Часть танков, не снижая скорости, продолжали свой бег, смяв обе легкие пушки. Другие машины расстреливали из пулеметов бойцов, крутились, смешивая с землей окопы, откуда не успели выскочить красноармейцы.

Самоходка, подойдя вплотную, посылала снаряды и пулеметные очереди вдоль траншеи. Из люка высунулся немец из экипажа и стрелял из автомата в бойцов, пытавшихся взорвать «штугу» противотанковыми гранатами.

Его достал винтовочный выстрел. Теперь можно было подобраться с тыла. В моем огнемете уже не оставалось горючей жидкости, я швырнул под гусеницы увесистую гранату РПГ-41. Приземистая «штуга» массой двадцать четыре тонны крутнулась всем своим паучьим корпусом. Надорванная гусеница лопнула, а короткоствольное орудие выпустило снаряд, который прошел в полутора метрах над головой.

– Где еще гранаты? – кричал я, оглушенный мощным толчком сжатого воздуха.

Замполит Аркадий Раскин протянул было мне противотанковую гранату, но в последний момент передумал и неуклюже полез наверх. Я стащил его вниз. Физически слабо подготовленный и не имевший достаточного боевого опыта, Раскин сразу бы погиб. Он толком не умел ползать по-пластунски, а гранату весом почти полтора килограмма до танка не добросил бы.

Вмешался мой новый ординарец Никита Логунов. Осторожно взял гранату и, прихватив еще одну, пополз к самоходке.

– Рискует парень, – глядя ему вслед, пробормотал Юрий Савенко.

– Пусть себя покажет, – отозвался старшина Сочка, разворачивая ручной пулемет. – Слушай, Василий Николаевич, у тебя кровь из уха течет. Возьми бинт.

Тем временем сержант Логунов подполз к самоходке и бросил обе гранаты, которые проломили броню и, видимо, контузили экипаж. Добили «штугу» бронебойщики, а старшина Сочка срезал пулеметными очередями двоих самоходчиков. Еще один танк мы подожгли бутылками с горючей смесью, но траншеи уже захлестнула волна наступающей немецкой пехоты.

Обычно штурмовые группы продвигались бросками и не слишком спешили лезть под пулеметный огонь и винтовочные выстрелы. На этот раз немцы торопились воспользоваться выгодной для них ситуацией. Под прикрытием нескольких бронетранспортеров, которые вели непрерывный огонь из пулеметов, немецкие пехотинцы сблизились с нами и забросали траншеи гранатами.

Люди гибли один за другим. Андрей Долгов, перехватив гранату, швырнул ее обратно. Но этим атаку не остановишь. Мой ординарец попытался тоже перехватить гранату, упавшую ему под ноги, но она взорвалась в руке. Осколки хлестнули еще одного красноармейца, а сержант Логунов, с оторванной кистью руки и окровавленным лицом, упал да дно траншеи.

Старшина Сочка искал запасной диск для «Дегтярева».

– Все пустые, мать их, – выругался он, доставая из ниши для боеприпасов оставшиеся гранаты.

Я стрелял из ППШ и сумел прижать к земле отделение немецкой пехоты. Очередь крупнокалиберного пулемета разнесла участок бруствера в метре от меня и свалила ефрейтора, стрелявшего из винтовки.

Осторожный и взвешенный в поступках, старшина Родион Сочка бросил несколько гранат и крикнул мне:

– Отходим по траншее.

Наверное, никогда я не был так близко к смерти. Немцы уже заняли часть траншей, седьмая рота погибла почти целиком. Тех, кто пытался убегать, догоняли пулеметные и автоматные очереди.

Несколько брошенных гранат не долетели до нас. Мы вели непрерывный огонь, и фрицы пока не рисковали вставать. Но было ясно, что свои позиции нам не удержать. Михаил Ходырев выдернул затвор противотанкового ружья и отшвырнул его в снег. Взвел автомат и подтолкнул меня.

– Василий Николаевич, выхода нет. Отступаем.

За его спиной взорвалась одна и другая граната. Старший сержант дернулся, из телогрейки полетели клочья ваты, но он устоял на ногах и, подталкивая замполита Раскина, сделал несколько шагов.

– Комиссар, не телись! Что толку, если все здесь ляжем.

Пять-шесть солдат во главе с унтер-офицером бежали, стреляя в нашу сторону. Мы ответили очередями, у меня опустел диск. Пока я вставлял запасной, Ходырев уложил унтера и дал нам несколько минут передышки.

Мы отходили, огрызаясь короткими очередями. Упал Юрий Савенко, его подхватили двое бойцов. Траншея в этом месте была завалена землей, и все трое угодили под очередь крупнокалиберного пулемета. Я остановился и кинулся к лежавшим. Меня отпихнул Ходырев:

– Мертвые они, комбат… Рядом лечь хочешь?