Я просто хочу любить

– Мне очень жаль. Больно смотреть на то, как ты плачешь, Вика. Я всегда был готов убить любого, кто причинит тебе боль. И этой сволочью оказался я. Да, я сволочь, сволочь! Я знаю это. И не ищу себе оправдания, нет! – сокрушенно произнес он и побагровел. Александр тяжело дышал, казалось, он сейчас задохнется. – Мне стыдно, Викочка, перед тобой! Очень стыдно. Я виноват! Пожалуйста, если у меня есть хоть один шанс из тысячи, выслушай и прости. Не оставляй меня. Я без тебя не выживу, пропаду! Ты у меня единственная! Я люблю только тебя! Прошу, не уходи, прости меня! Прости, если можешь.

– А Инна? – шмыгнув носом, осторожно спросила Виктория.

– Между нами ничего нет. Это было всего один раз. Пьяный бред, помутнение. Это никогда ни с кем не повторится. В конце концов, мне этого не надо. Мне нужна только ты! Только ты! Слышишь?!

Повернувшись к мужу, Виктория подняла на него заплаканные глаза.

– И все-таки ты чего-то не договариваешь. Как в таком случае понимать это сообщение? И где ты был сегодня так долго?

Вздохнув, Сторожев опустил потускневшие глаза и задумчиво сжал губы. Было заметно, что он не решается открыться ей до конца.

– Вика, не знаю, как тебе это сказать… – начал он и замялся. Затем, глубоко вдохнув, Александр на одном дыхании выпалил: – С тех пор Мальвина не дает мне покоя. Она требует, чтобы я развелся с тобой и женился на ней. Бред какой-то! Целый месяц она угрожала, что расскажет о случившемся Евгению Ивановичу. А в обед устроила мне скандал и заявила, что сообщит обо всем тебе. Короче, сегодня я подписал приказ о ее увольнении. Будь что будет. Мне наплевать даже на мэра. Мне нужна только ты. Вот так. А потом я закрылся в своем кабинете и крепко напился. Один! Набрался по самое не хочу и заснул на диване. Я даже не слышал, как ты звонила. Это кошмар!

Округлив глаза, Виктория с изумлением глянула на мужа и несколько раз качнула головой.

– Допрыгался?

– Допрыгался, – согласился он и подошел к холодильнику. Открыв дверцу, Александр вытащил оттуда бутылку боржоми и жадно, большими глотками выпил всю воду, которая там оставалась. Бросив бутылку в мусорное ведро, Сторожев торопливо приблизился к жене и, опустившись на корточки, обнял ее колени. – Викочка, мне очень жаль, что я причинил тебе боль. Пожалуйста, прости меня!

– Простить?! – саркастически ухмыльнувшись, переспросила Виктория и, оттолкнув мужа, встала. Гордо подняв голову, она равнодушно посмотрела на него и уверенно, не отводя глаз, произнесла: – Как ты себе это представляешь?! Мое сердце без выключателя! Люблю, не люблю… Оно живое. Своим поступком ты вытеснил из него все, что жило в нем до этого времени. Теперь оно, Саша, пустое.

Тряхнув головой, женщина неторопливо подошла к двери и оглянулась.

– Завтра утром я уеду. Мне надо побыть одной. Любочку оставлю в садике на пятидневку. Меня не ищи, – строго, тоном, не терпящим возражений, произнесла Виктория и взялась за дверную ручку.

Глядя на жену воспаленными, усталыми глазами, Сторожев едва заметно кивнул и вымученно улыбнулся.

– Хорошо. Делай так, как находишь нужным. За дочку не переживай, я справлюсь. Только, пожалуйста, прости меня! – жалобно воскликнул он и опустил голову.

Виктория вышла из кухни и закрыла за собой дверь.

Глава 19

– Вот так, Ксюша, – закончив рассказ, с грустью произнесла Виктория и тяжело вздохнула.

Вечерело. В доме было тепло и уютно. За окном гудел порывистый, злой ветер. Тихо потрескивая, в камине догорали обуглившиеся поленья. Игриво переплетаясь, яркие языки пламени то обнимались, то убегали в разные стороны. По-детски поджав ноги, подруги сидели на стареньком, немного продавленном диване. Словно завороженные, они не отрывая глаз смотрели на этот магический огненный танец. Неожиданно комнату озарила вспышка. Вырвавшись из заточения, пламя испуганно задрожало, устало опустилось на тлеющие угли и, лениво скользнув вниз, погасло. Комната погрузилась в сумрак.

Скинув с коленей плед, Виктория нехотя встала с дивана. Подойдя к камину, взяла дрова, аккуратной стопочкой сложенные у стены, и положила их на тлеющие угли. Затрещав, огонь обхватил поленья жадными, яркими языками и разгорелся снова.

– И что ты теперь будешь делать? – задумчиво спросила Оксана.

– Не знаю, – честно призналась Виктория и поправила кочергой дрова. – Мне сейчас тяжело. Я, наверное, не умею прощать.