“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг.

В узких, “железных” пределах сценария (поскольку он заснят) я постарался сделать свою работу, т. е. попытался через диалоги “голубые”, мертвые роли сделать насколько возможно живыми. Непосредственному моему “заказчику” Д. А. Фельдману работа моя понравилась. Шнейдеров же (режиссер), получив мою работу, ни разу не поговорил со мной о ней, а ограничился тем, что резко отрицательно оценил мою работу в присутствии третьих лиц. Его оценку я не привожу, потому что сам ее слышал лишь от третьих лиц. Скажу только, что эта оценка была груба, некорректна, и я понял, что имею дело с человеком, имеющим / одинаково чуждым искусству и человеческим отношениям обладающим лишь невысокой квалификацией как в области искусства, так и в области человеческих отношений.

Далее. Перед работой я предложил, чтобы со мной заключили, как обычно, договор. Но мне сказали: разве ты нам не веришь? Я ответил, что верю, конечно. Затем мне была предложена со стороны кинофабрики зарплата: 3000 р<ублей> – я согласился.

После же сдачи работы со мной, нигде не консультируя мою работу (кроме грубо-оскорбительного отзыва Шнейдерова), фактически отказались заключать договор на уже проделанную работу и ничего не заплатили за нее.

Вышло так, что сначала представитель кинофабрики упрашивал меня сделать работу, сам назначил за нее плату, а после того как я сделал работу в самые краткие сроки, чтобы не задержать выпуска картины, меня оскорбили и отказались платить деньги, причем качество моей литературной работы никем и не проверялось, кроме двух людей – Фельдмана и Шнейдерова, вынесших моей работе полярно противоположную оценку.

Формально я виноват, что не заключил с кинофаб-рикой соглашения, доверившись ее представителю, которому не было смысла и расчета меня обманывать. Но по существу это дело ясное: я ведь сделал всю работу в назначенные мне сроки.

Поэтому я прошу Вас предложить 1-й звуковой кинофабрике “Межрабпомфильма” уплатить мне за проделанную в ноябре м<еся>це 1935 г. работу по сценарию “Джульбарс” 2000 р<ублей>, т. е. 60 % от условленной с представителем фабрики Д. А. Фельдманом суммы.

При этом я прошу найти эффективный способ выплаты этой суммы фабрикой, иначе – в случае Вашего положительного решения – эти деньги придется получать в течение неопределенно долгого времени с огромными, мучительными затруднениями.

Печатается по первой публикации: Страна философов, 2011. С. 508–510. Черновой автограф. Публикация Е. Роженцевой. Датируется условно по содержанию письма – концом 1936 г.

1937

[213] М. М. Розенталю

23 февраля 1937 г., Ленинград

Выехал на Москву[767]. Привет всем товарищам. Платонов.

Печатается по: РГАЛИ. Ф. 614. Оп. 1. Ед. хр. 10. Л. 177.

Телеграмма. Розенталь Марк Моисеевич (1906–1975) – литературный критик, в 1933–1941 гг. – заместитель ответственного редактора журнала “Литературный критик”. С “Литературным критиком” Платонов начал сотрудничать в 1936 г., когда на страницах журнала критики были напечатаны его рассказы “Фро” и “Бессмертие”; в № 1 журнала за 1937 г. опубликована статья Платонова “Пушкин – наш товарищ”.

[214] М. А. и П. А. Платоновым

24–25 февраля 1937 г. Станция Тосно

Тосно, 24/ii, вечер.

Дорогая Муся, дорогой Тотик!

Ехали весь день до вечера. Остановились на плохой ночлег: лошадей поставить некуда (нет здесь сараев), сами, т. е. ямщик и я, будем спать в кухне на полу, где ночуют еще и другие колхозники. Тосно – с точки зрения не скорого поезда – совсем другое. Выехали мы из Л<енингра>да в метель. Ал<ександр>р Сем<енович>[768] проводил меня до заставы и, прощаясь, заплакал.

В поездку я еще не втянулся, поэтому мне пока еще трудно. Интересного много, хотя я еду всего сутки[769].

Завтра напишу еще. Утром – на Любань, м<ожет> б<ыть>, успеем до Чудова.

Обнимаю обоих. Андрей. P. S. Утро 25/ii.

Выезжаем на Любань.

Идет густой снег.

До свиданья, мои дорогие. А.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 532. Публикация Н. Корниенко.

[215] М. А. и П. А. Платоновым

25 февраля 1937 г. Станция Чудово

Дорогая жена Муся и сын Тотик!

Мы едем по метелям. Приехали в Чудово. Ночуем в Доме крестьянина. Лошади прошли 150 км от Л<енин>града и затомились. Днем сегодня стояли в Любани, до этого проезжали Ушаки. Вижу много хорошего, героического в истинном смысле народа[770]. Метель, целый день дующая в лицо, затрудняет поездку. Приходится сильно уставать. Я очень скучаю по тебе и Тошке, не знаю, как вы живете, какие у вас события. Еду по сосновым и березовым лесам. Встречаются деревянные деревни, ребятишки идут в школы сквозь метель[771]. Каждый день бывают случаи, вcтречи с людьми, когда необходимо помогать (дать 1, 2, 3, 5 рублей). Без этого нельзя. Такие люди каким-то образом возвращают свой долг мне посредством хотя бы того, что я люблю их и питаю от них свою душу.

Сейчас вечер. Я сильно устал, завтра с 6–7 ч<асов> утра опять нужно в путь. Жму руку и целую Тошку. Обнимаю тебя.

Ваш А.

Чудово, 25/ii.