“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг.

Другой момент, отмеченный в следственных материалах, как “доказательство” морального разложения моего сына, заключается в том, что мой сын два года назад сделал попытку украсть пишущую машинку и часы – вместе с другим своим товарищем[853]. То, что написано в следственных материалах, совершенно неправильно. Я это дело точно знаю, я был у следователя милиции, читал дело, был в нарсуде и т. д. В деле было выяснено полное бескорыстие сына, помощь товарищу и т. п., и он понес наказание. Вот истинная картина дела (все это можно проверить по документам). Некий юноша (старше моего сына лет на 5–6) плохо жил со своей матерью. Он задумал уехать жить к своему отцу, который живет в разводе с его матерью на Украине. Мать, видимо, тоже плохо относилась к своему сыну и не обращала на него внимания, вплоть до того, что даже не кормила достаточно своего сына. Я сам видел, как мой сын часто давал этому юноше хлеб, колбасу и пр., потому что тот парень голодал. Уехать к отцу, экипироваться (в смысле одежды) тот юноша не мог. Тогда он задумал скверное дело – сделать воровство, продать машинку и уехать на вырученные деньги к отцу. Он подговорил кого-то из товарищей, чтобы тот постоял “на стреме”, пока он полезет в помещение за машинкой. Его товарищ согласился, потом ушел домой. Тогда этот юноша встретил моего сына, шедшего из кино, и сказал ему, что он жить больше дома не может, он измучился, он уезжает к отцу, но денег у него нет – так пусть мой сын постоит “на стреме”. Мой сын постоял “на стреме” и за это потом поплатился (он получил год условно, а в следственных материалах написано – два года; даже здесь, в простой детали, ошибка). Вот как было дело. Сын же мой непосредственно никакой кражи не совершал. В этом деле, которое проводилось через народный суд, было выяснено полное бескорыстие моего сына и рыцарское отношение к одному своему более старшему товарищу, который дурно использовал наивность моего сына (сыну было тогда всего 14 лет). Сын мой непосредственно никакой кражи не совершал. Во всяком случае, упоминаемое дело не имеет никакого отношения к нынешнему делу. То прошлое дело закончено и сын понес наказание (1 год условно).

В деле фигурируют, кроме И. Архипова и моего сына, еще шесть фамилий. Все они, кроме одного, друзья или знакомые И. Архипова и составляли его окружение. Мой сын некоторых из них либо совсем не знал, либо знал очень мало, поскольку он и с самим Архиповым начал встречаться лишь за месяц до ареста. Я узнал в семействе Архиповых возраст и некоторые данные об этих лицах. Смирнову Сергею – 21 год. Якубовскому Михаилу – 25 лет, он сын арестованных и высланных родителей. Болтянскому Борису – 21 год. Генину (сокращенно его зовут Яня) – 22 года. Московскому – неизвестно сколько лет, он учился в одной из школ вместе с И. Архиповым. Карлсон Дмитрий семейству Архиповых неизвестен. Кто такой Все эти люди, кроме неизвестного Карлсона, проживают, очевидно, в Москве, и, кажется, все они свободны со слов родителей И. Архипова. Я вынес заключение понял, что относительно Мих<аил> Якубовский и Бор<рис> Болтянский представляют из себя отрицательные фигуры. Сам я их никого лично не знаю, но мне известно, что некоторые из них вызывались к следователю, и я представляю, какая может быть цена их показаниям – в том числе и показаниям осужденного И. Архипова – против моего сына, которого они все еле знали, а некоторые и совсем не знали.