“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг.

В деле фигурируют, кроме И. Архипова и моего сына, еще шесть фамилий. Все эти люди, кроме одного, друзья или знакомые И. Архипова и составляли его окружение. Мой сын некоторых из них либо совсем не знал, либо знал очень мало, поскольку он и с самим Архиповым начал встречаться лишь за месяц до своего ареста. Я узнал в семействе Архиповых возраст и некоторые данные об этих лицах. Смирнову Сергею – 21 год. Якубовскому Михаилу 25 лет, – он сын арестованных и высланных родителей. Болтянскому Борису – 21 год. Генину (сокращенно его зовут Яня) – 22 года. Московскому – неизвестно сколько лет, он учился в одной из школ вместе с И. Архиповым. Карлсон Дмитрий семейству Архиповых неизвестен. Все эти люди, кроме неизвестного Карлсона, проживают, очевидно, в Москве, и, кажется, все они свободны. Со слов родителей И. Архипова я понял, что Якубовский и Болтянский представляют из себя отрицательные фигуры. Сам я их никого лично не знаю, но мне известно, что некоторые из них вызывались к следователю, и я представляю, какая может быть цена их показанию – в том числе и показаниям осужденного И. Архипова – против моего сына, которого они все едва знали, а некоторые и совсем не знали.

Видимо, была кому-то какая-то выгода, чтобы развращать, провоцировать и губить советских подростков, подвергая одновременно их родителей жестокому отчаянию. Это мое твердое убеждение.

С моей точки зрения, следственный материал в отношении моего сына порочен и дело, беря его по существу и во всей его глубине, проведено неправильно, с нарушением основных принципов советского государства в отношении детей.

Полтора года, которые мой сын томится по тюрьмам, срок более чем достаточный, какой только может вынести больной подросток. Поэтому я прошу Вас приговор в отношении моего сына опротестовать, а сына освободить.

Приложение:

Адрес: Москва, Тверской бульвар, д. 25, кв. 27.

Андрей Платонович Платонов.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 652–654. Публикация Л. Сурововой.

Голяков Иван Терентьевич (1888–1961) с мая 1938 г. – председатель Верховного Суда СССР.

[240] В. П. Ставскому

13 декабря 1939 г. Москва

Владимир Петрович[854].

Я прочитал рассказ тов. Вьюркова “Жила”[855]. По-моему, рассказ очень хорош, и я самым серьезным образом рекомендую этот рассказ Вам – для напечатания в журнале. На днях приду к Вам – принесу рукопись своего нового рассказа[856].

Еще раз очень прошу прочитать рассказ А. И. Вьюркова и опубликовать его.

Жму Вашу руку.

Привет.

А. Платонов.

13/xii 39.

Впервые: Воспоминания. С. 434 (без указания адресата). Публикация Е. Шубиной.

Печатается по автографу: РГАЛИ. Ф. 1452. Оп. 1. Ед. хр. 235. Л. 1. В автографе первоначальная дата “13/V” исправлена на “13/XII”.

Ставский Владимир Петрович (1900–1943) – прозаик, редактор журнала “Новый мир”. В 1936 г. Ставский (в то время секретарь президиума правления ССП) дал высокую оценку работы Платонова в коллективном труде “Люди железнодорожной державы” (см.: Воспоминания. С. 328).

[241] М. И. Панкратьеву

28 декабря 1939 г. Москва

Прокурору Союза ССР тов. М. И. Панкратьеву

Принося Вам свою глубокую благодарность – за то, что в результате Ваших действий приговор по делу моего малолетнего сына Платонова Платона Андреевича был отменен[857], – прошу Вас принять во внимание следующее.

1. Письмо сына, которое находится в деле и которое вменяется сыну в проступок, единственно верно можно охарактеризовать лишь как мальчишескую выходку, причем мой сын, конечно, не отдавал себе отчета в том значении, которое могут придать такому письму, и не сознавал и не мог сознавать смысла своего поступка. Да и поступок-то этот абсолютно бессмысленный и не мог иметь никаких вредных последствий. Мне, правда, неизвестен точный текст письма, но о сущности его я имею представление. Я убежден, кроме того, что письмо это написано под влиянием других, более старших, развращенных людей, уже, вероятно, осужденных, и является с их стороны провокационным актом по отношению к подростку, совращением последнего. Далее, мне известно опубликованное в газетах разъяснение Пленума Верховного Суда СССР[858] (в конце лета тек<ущего> года), по точному смыслу которого нельзя привлекать к ответственности по политическому обвинению подростков до 16-ти лет; моему сыну в момент ареста было 15 лет с несколькими месяцами (в деле есть нотариальная копия выписи из метрической книги). Письмо, о котором идет речь, если даже его принимать всерьез, невозможно квалифицировать иначе, как некий политический проступок, и, следовательно, и с этой точки зрения, на основании разъяснения Пленума Верховного Суда, сын не подлежит ответственности.

2. Скоро будет два года, как мой сын томится по тюрьмам и лагерям. Сейчас он находится в Норильском лагере (Таймырский округ), за Полярным кругом, где работает плотником[859].