Я путешествую одна

Миа где-то видела его раньше, но не сразу вспомнила, где. Не в «Смотри и слушай»[24], такие газеты она не читала, даже у зубного не пролистывала. Не то что бы у нее было что-то против них, просто ей было неинтересно то, что в них пишут. Пару раз журналисты оттуда крутились вокруг нее, но она, конечно же, отказалась. Правдивая история о Мии Крюгер. Звонивший ей журналист назвал это как-то так. Был ли это вообще журналист? Как это у них считается? Ты журналист, если пишешь про чужие сиськи или куда люди ездили отдыхать на Пасху? Должны же быть какие-то правила в этом. Как бы то ни было, она вежливо отказала им, хотя они предлагали ей чудесную поездку на юг на двоих, вы встречаетесь с кем-то сейчас? Миа посмеялась сама над собой, откусив кусочек яблока, купленного в киоске Нарвесен. Поездка на юг. Лучше они ничего не могли придумать? Это должно быть соблазнительно? Она должна была раскрыть им свою личную жизнь? За поездку на юг?

Бенджамин Бах, с сигаретой в зубах и закрыв один глаз, набирал смс. Он убрал телефон в карман, покрутил сигарету между пальцев, снова постучал себя по бедру, и только потом снова достал телефон. Вдруг до нее дошло. Тот самый кинофестиваль. Вот откуда она его помнит. Она видела его в фильме. Он играл следователя. Он как бы играл ее, ну или не совсем ее, например, Кима или Карри, мужчина-следователь, не начальник, но в штабе. Ему было некомфортно в этой роли. Миа доела яблоко, выбросила огрызок в урну и пошла к лестнице.

Увидев ее, Бенджамин Бах поднялся и широко улыбнулся.

– Добрый день, Миа, очень приятно, – сказал он, крепко пожав ей руку.

– И вам добрый, – сказала Миа, немного удивившись, что он вел себя, как будто знает ее.

Наверное, так делают в его кругах. Мы, те, кто в газетах и по телевизору, в одной лодке, у нас много общего и мы держимся вместе. Совсем не по душе Мии, но она притворилась, что ничего не заметила.

– Я забронировал нам столик в театральном кафе, вы не против? – спросил Бенджамин, потушив сигарету.

– Ну… Не думаю, что это займет много времени.

– Тогда ради меня, – подмигнул Бенджамин, чуть коснувшись ее руки. – Мне надо пообедать. Репетировал все утро, потом у меня детское представление, а вечером опять репетиции.

– А, вот как. Хорошо, я сыта, но могу посмотреть, как вы едите.

– Звучит отлично, – улыбнулся Бенджамин, подав ей знак следовать за ним через улицу.

Он, конечно же, знал официантку и болтал с ней всю дорогу до зарезервированного столика в театральном кафе. Он даже Мию ей представил. Девушка явно смущалась знакомиться с Мией, жать ей руку и говорить свое имя. Мии стало смешно – называйте меня по имени, по имени… Властная техника, но она пока не могла понять, достаточно ли он смышлен, чтобы понимать это, или нет. Может он просто такой человек. В своей области. Все очень лично, мило, мы знакомы, мы равны, выбери меня на роль, это моя работа.

Он был настоящим Казановой, это было видно. Миа надеялась, что Сюсанне не настолько глупа, чтобы связаться с этим типом. Что не из-за него она ревела тогда. Нет, вряд ли. Сюсанне нравились другие мужчины, постарше. Которые могли бы присматривать за ней. Не такие молодые. Миа была уверена, что Бенджамин Бах может играть роль сильного и заботливого, если потребуется. Сейчас он был скорее в роли такого, как бы точнее выразиться, невинного мальчика.

– Должен сказать, я удивился, когда вы позвонили, – сказал Бенджамин, сделав заказ. – О чем идет речь?

Миа подавила улыбку, в фильме у него была почти та же самая реплика.

– Это чистая рутина, – сказала Миа, сделав глоток воды.

– Слушаю вас, – сказал Бенджамин.

Он провел рукой по волосам и подмигнул ей. Она напомнила себе, что в следующий раз надо предупредить Сюсанне, чтобы держалась подальше от него.

– Это касается вашей прабабушки, Вероники Бах.

– Вот как? – сказал Бенджамин, подняв брови.

– Это же ваша прабабушка, не так ли? Вероника Бах, Ханстеенсгате 20, умерла два года назад?

– Все верно.

– Она жила там до смерти?

– Нет-нет, она много лет жила в доме престарелых.

– Хёвиквейен?

– Да-да. Почему вы спрашиваете?

– А кто жил на Ханстеенсгате 20?

– Это моя квартира. Я там живу уже семь лет.

– С тех пор как ваша прабабушка переехала в дом престарелых?

– Да.

– Вы унаследовали ее? Она записана на ваше имя?

– Нет, она записана на моего отца. Что вообще-то случилось? Почему вы меня об этом спрашиваете, Миа?

Опять называет по имени. Она чуть не сказала то, что думала. Действительно хорошая техника, надо запомнить.

– Как я уже сказала, это всего лишь рутина. – Миа сделала еще глоток воды. – В каком спектакле вы играете?

– Что? А, «Гамлет». Ну, мы репетируем. Еще я играю в детском спектакле и пробую себя в новом невероятном проекте молодого норвежского драматурга, ей всего двадцать два, очень талантлива, а мы собрались, чтобы помочь ей, ну, на общественных началах, если вы понимаете, о чем я, сыро, из недр, прямо с улицы…