Я Распутинъ. Книга вторая

— Гагимарджос, Григори-батоно! Если вы готовы — предлагаю ехать прямо сейчас. Три станции на поезде, да еще верст двадцать в повозке — до ночи успеем.

Я оглядел соратников — все трое кивнули. Езжай, мол, Ефимыч, без тебя справимся.

Дорога от станции все время шла в гору, и повозка еле тащилась, что никак не беспокоило нашего возницу. Село солнце, сразу и резко, как бывает только в горах, наступила ночь. В голову сами собой полезли мысли про знаменитых кавказских разбойников — абреков. Тем более что совсем недавно они лютовали тут в спайке с революционерами.

— Батоно, спросите у возницы, — обратился я к Лионидзе, — водятся ли тут абреки?

— Говорит, бывает, особенно по ночам, — перевел мне Эдишер. — Вот прямо на этом месте, говорит, прошлый год отбили и угнали отару. Напали трое, все с револьверами, и угнали.

Что-то в его тоне заставило меня повернуться — князь давился от смеха. Ну да, грех не разыграть неопытного путешественника. Я дружески пихнул его кулаком в плечо, но на всякий случай проверил, на месте ли мой браунинг в рукаве.

Доехали без приключений и тут же легли спать, чтобы зря не жечь керосин в лампах. Колонию я сумел рассмотреть только наутро — она лежала между двумя горами, поросшими буковым лесом, на севере сверкал снегами Кавказский хребет. Десяток домиков посреди плодовых деревьев, коровник, конюшня и другие постройки. У третьего домика нам навстречу поднялся крепенький дедок в старых опорках и шапке-кахури из белого войлока.

— Это Семеныч, — представил дедка Элишер, — он к внукам уезжает, из колонии выходит, так что не работает и проведет вас. А я пахать.

Через пять минут, за которые мы свели знакомство с Семенычем, за нами зашел Лионидзе, уже в стоптанных сапогах и простой рубахе, прихваченной кавказским пояском. На поясе, в простых ножнах висел кинжал, Элишер использовал его только как нож, поскольку оружие толстовцы не признавали. С князем вместе мы дошли до крытой соломой бани, стоявшей прямо на ручье — он протекал сквозь здание и с помощью простой задвижки наполнял котлы и бадьи водой.

— Первым делом построили, чтобы как дома. Вот, и местные во вкус вошли — увидят, что затопили, так и едут.

Сразу за околицей над грядами ближайшего поля с тяпками шли колонисты, все босиком, в расстегнутых рубахах.

— Вот, климат замечательный, — махнул рукой Семеныч, — одной рубахой обойтись можно. И растет все, воткни палку — урожай будет. Давеча огород пололи, так за бурьяном нашли пару десятков картофельных кустов. Вот ведь, никто не сажал, сами выросли.

Слова Семеныча подтверждала высоченная трава на лугу. Ее не косили, ждали установления ровной погоды, чтобы случайные дожди не попортили сено. Еще дальше, на краю выгона пастушок, мальчик-грузин, прутиком сбивал верхушки травы. Так себе лошадей и откровенно тощие коровенки, общим числом десятка два, выглядели по сравнению с роскошной травой совсем непрезентабельно.

— Вот, местная порода такая, — как бы оправдываясь объяснил мой гид.

— А чего же породистых не заведете?

— Денег пока нету. Зато вот, луг у нас рукотворный. Раньше топкий был, не пройдешь, разве что мяты набрать. Ручьи с гор бежали, разливались по лугу и заболачивали. Вот мы первым делом и навели ирригацию.

От склона в сторону реки через луг была прорыта широкая прямая канава, в которой играл мутный поток.

— Вот, осушили, с каждым годом травы все лучше и лучше.

— А культурных трав подсеять?

— Так денег нету.

Так вдоль ручья мы и спустились к бурной речке. С берега было хорошо видно, как в омутах играют спинки крупной рыбы.

— Вот, форель, тут ее пропасть, — пояснил Семеныч. — В Тифлисе до пятидесяти рублей за сотню дают.

— Продаете?

— Не-ет, мы вегетарианцы. Вот, убеждения не позволяют

И денег на скот и травы нету. Удивление у меня на лице было так заметно, что проводник поспешил объяснить:

— Все будет, мы же только-только достроили дома и сады разбили. Потом все будет, вот у немцев скот получше купим.

Вечером, после работ и обеда, все собрались в садовой беседке под сенью виноградной лозы.

— Надо бы нам вести общинное хозяйство, а то мы вроде бы все вместе, а ведем дело врозь! — выступала интеллигентного вида дама. — Община поднимет нас нравственно, да и материально будет лучше. Не каждый по своим углам, а одна сплоченная христианская семья.

— Одних дров сколько впустую тратим! — поддержал Лионидзе. — Возишь и возишь, возишь и возишь… При общине можно готовить сразу на всех и в одной кухне, дров уйдет вдесятеро меньше! И женщин меньше отвлекать на готовку. При общине на кухне может быть всего одна, много две женщины, а сейчас все бабы на кухнях.