Я Распутинъ. Книга вторая

Опять я не сдержал удивления — как это, у них что, каждый сам за себя? И подробно рассказал, как устроена наша община в Питере — старший по дому, старшая над женщинами и так далее, про общинную мастерскую, столовую и все такое прочее. Судя по всему, наш метод произвел на них впечатление. А вообще, надо подумать, как раскрутить экономику колонии — она должна быть образцом для все в округе. И должна не только себя кормить, но приносить прибыль, а то случись чего и все разъедутся, и нет колонии. Хреново, что они рыбу не ловят, на одних садках можно ведь такой бизнес замутить!

В Тифлисе меня встретил Дрюня и от вокзала повел в дкофейню, куда вскоре подошел Распопов.

— Илья остался, за обсерваторией смотрит, — доложил Николай. — Потолкались мы вокруг, ничего подозрительного. Разве что как ты уехал, вечером два кинто, разносчика местных, притащили большой матрас.

Вот оно!

— И куда дели?

— Это Илья знает, он вчера туда на дурачка зашел, про работу спрашивал, дворником. До самого директора дошел.

Мимо кофейни резво пробежали под уклон пятеро городовых, следом быстрым шагом прошли несколько чиновного вида людей. Из дома на углу послышались крики и причитания.

— Опять обыск. Все дни так, полиция как наскипидаренная, все тех смутьянов ищут.

— Зря они так егозят. Понятное дело, что на дно легли.

— А может, нет? Опять же, через три дня открытие нефтепровода, молебен, торжество. Говорят, кто-то из великих князей приехать должен.

Да, тогда понятно. Иметь в городе группу террористов в момент визита великого князя совсем нехорошо.

Закусив, Распопов пошел сменить Аронова и вскоре тот докладывал внутреннюю обстановку.

— Ученые там, ходят, циферки в бумажках черкают, не от мира сего. Сторож один, да и тот ночью дрыхнет.

— Матрас куда положили?

— Директору занесли, там диван большой, на него постелили.

Порешили так — совсем под вечер засесть в еще одном духане неподалеку, а как закроется, разойтись в разные стороны и встретится потом в саду обсерватории. А пока отправили Дрюню в аптеку прикупить хлороформа — если сторож действительно спит, то мы ему немножко поможем. А если нет, то придется оглушить.

Самое тонкое место во всем плане — принести эти чертовы бомбы. И чего я их из Питера потащил, без них, что ли, обойтись невозможно? А тут — вечер, в городе шухер, неровен час, спросит городовой — а что у вас, ребята, в рюкзаках? Ну, то есть в саквояжах. И привет. Может, ну его совсем? А потом их куда девать? нет уж, решили так решили.

На удивление, бомбы мы вынесли и доставили до места без происшествий. На всякий случай, пользуясь сумерками, спрятали их в саду обсерватории, прямо над берегом Куры, изобразив прогуливающуюся компания, и отправились дальше, в духан.

Лишние пять рублей — и нас со всем почтением, хоть и на ломаном русском, препроводили в отдельную комнатку — “Пагаварыть? Прашу, батоно! Никто не беспакоит!”

Весь в мыслях о предстоящей акции, я попросил накрыть нам ужин на вкус хозяина заведения. Что это ошибка, я понял, когда на стол конвейером посыпались блюда под комментарии духанщика:

— Лобиани! Свежи! Пхали! Вкусни! Бариджани! Остри! Калмахи джонджоли! Час назад паймали! Кушайте, батоно!

А потом еще мцнили, чоги, аджапсандали, чанахи… из всего великолепия я знал только сулугуни и сразу вспомнил, как мой однокурсник-грузин говорил “У нас все на “и”. Даже Джемси Бонди нули-нули-шмиди”.

Два часа за столом превратились в пытку — вкусно умопомрачительно, а наедаться нельзя. Вина сколько хочешь, а тоже нельзя. Аронов и Распопов прямо изнывали, да и я тоже с удовольствием бы выпил кипианевского. Один Дрюня посмеивался над нами и наворачивал, как не в себя. Вот куда в него столько помещается?

Во мраке южной, да еще и горной ночи ориентироваться было непросто, хорошо хоть мы заранее вызнали место. Рядом, через улицу спало военное училище, но у двух ворот мерно расхаживали часовые. Оставили часового и мы — Дрюню, чтобы в случае чего подать сигнал свистом, и прошли в сад, за крестообразное здание обсерватории.

— Директорская вон в том доме, я туда, ждите, — Аронов показал вглубь и скрылся в темноте.

На фоне не сильно звездного неба дом смотрелся сплошной черной массой, и лишь в одном из окон слабо-слабо отсвечивала лампадка.

— Спит сторож, — вернулся к нам Илья, — храпит так, что стекла дрожат. Но дверь запер, аспидово отродье.

На наше счастье, эти самые “не от мира сего” оставили открытым окно во втором этаже, правда. мне пришлось несколько минут вглядываться, чтобы понять, куда указывает Николай. Илья разулся, вдвоем мы легко закинули его вверх и остались ждать.

В тишине, нарушаемой лишь пением цикад, щелчок замка прозвучал как выстрел и я подпрыгнул на месте.

— Заходи, — шепнул Аронов.

Мимо сторожа, накрытого тряпкой с хлороформом, мы проследовали за Ильей в комнаты директора. Диван и впрямь был обширен — видимо, директор или его сотрудники оставались тут, когда нужны были ночные наблюдения. Хорошо хоть сегодня никого не было.

Я ощупал матрас — есть!

— Потрошим, перекладываем в саквояжи, а бомбы из них — в матрас.

— А не рванут? — усомнился Распопов.