Я Распутинъ. Книга вторая

— Так что городская дума за наше предложение ухватилась с радостью — стройка, работа, деньги… Площадок дали на выбор полдесятка, но я так думаю, строится надо чуть на север от станции, чтобы к чугунке поближе.

— А к пристаням?

— Полверсты будет.

Дальше Никодим Николаевич обстоятельно рассказал про город — про большие мукомольные производства купцов Перегожина, Ильина, Стерлядкина, Чернухина. Последнего, Мартеньяна Васильевича, весьма нахваливал — многолетний гласный городской думы, до недавнего времени так и головой был, управой руководил, много для Сызрани сделал. С продуктами хорошо, своя бойня, винный склад, кондитерская фабричка. Восстанавливают после пожара активно, на стройках полно пришлых рабочих. Благоустраиваются — водопровод провели, улицы асфальтовыми плитами мостят.

— Еще на том месте хорошо, что оно примыкает к владениям графа Орлова-Давыдова…

— Что же тут хорошего? — я отошел от окна, откуда слушал доклад Стольникова. Эх, сейчас бы на Неву, кататься на кораблике… а не думать, как уламывать графа.

— Крупный землевладелец, ему сотню-другую десятин продать как нечего делать, а человек образованный, на идею взять можно.

Я подивился такой деловой циничности капитана, но про себя отметил, что он прав. Чуть позже к нам присоединился Варженевский и к вечеру мы набросали “техническое задание” на создание в Сызрани наукограда или технополиса, короче, базы концерна “Распутин, сыновья и примкнувшие товарищи”. Вроде все учли, вплоть до создания потребкооперации, чтобы рабочим сделать жизнь подешевле. Строить жилье постановили прямо сейчас, а заводы — с весны, как и принято в России, а пока набирать и учить людей. На мое пожелание построить образцовые предприятия, чтоб “Европа обзавидовалась” поначалу с сомнением предложили подрядить кого из немцев или англичан, а потом Сергей Алексеевич вспомнил про знаменитую московскую контору Бари и работавшего в ней инженера Шухова. Ну, эту фамилию я точно знал, а коли инженера и через сто лет помнят, это круче любой рекомендации. Вот Варженевского к нему и отрядили — инициатива имеет инициатора, все как обычно.

*****

Первым посетителем моей картинной “недогоаллереи” стал… немецкий посол. Сам Фридрих Пурталес. Тот самый дипломат, который вручит нашему министру иностранных дел ноту о начале войны с Германией, после чего отойдет к окну и заплачет.

Мне же Фридрих плаксой не показался. Стройный, подтянутый, можно сказать красавчик. С очень аккуратными усиками — безо всех этих отечественных “мочалок” на лице.

Встречи со мной добивался аккуратно, не светился. Сначала с посыльным передал записку. Договорился о встрече. Приехал поздно, коляску оставил за углом, прошел пешочком “с черного хода”.

— Я знаю, у вас есть некоторая договоренность с нашим общим другом — издалека, на хорошем русском, начал Пурталес — Я бы хотел узнать о прогрессе в этом деле…

Немцам приспичило. Англичане подняли скандал из-за Дредноута, в Европе все напряглись в ожидании войны. Друзьям-австриякам стало не так комфортно с аннексией Боснии — а ну как британцы впишутся?. В такой ситуации стало особенно важен нейтралитет России в Балканском вопросе.

— Ни слова больше — я подал Пурталесу копии писем сербского посла, что мне на днях вручил Зубатов — Ознакомьтесь

Фридрих отошел к светильнику, быстро прочитал бумаги. Лицо его посветлело.

— Да, это решение проблемы! Что вы планируете с ними делать?

“Взрывать бомбу” в России я не хотел. После скандала с министром финансов, вторая склока в верхах со своим участием — мне была не нужна. Еще не хватало появление “анти-распутинской” партии при дворе. Которую, кстати, уже и так пытается активно склепать Феофан. С Дэмчи не удалось, начал подговаривать против меня вдовствующую императрицу. Благо та не отвалила в Данию, а задержалась в Питере.

— По некоторым причинам, публикация писем в прессе в России нежелательна. Было бы лучше, если это случилось в какой-нибудь нейтральной стране.

— Бельгия подойдет? — деловитым тоном поинтересовался немецкий посол, разглядывая “Ярмарку” Кустодиева. Да, картин в галерее прибавилось — особенно отечественных художников.

— Вполне.

— Тогда позвольте откланяться.

Все. Можно считать, что “черногорки” по второму кругу утоплены, можно двигаться дальше. Я тяжело вздохнул. Боже, как меня достали эти дворцовые дрязги, предательства, коллаборационизм! Царская семья, чем дальше, тем больше висела гирями на ногах, отвлекала, забирала такое ценное время. Я буквально кожей ощущал, как тикают часики истории. И скоро зазвенит очень громкий звонок будильника. Что же все-таки делать с Николаем?

Глава 18