Я Распутинъ. Книга вторая

— Сергей Николаевич, очень прошу. Не откажите. Мы должны выступить сплоченно.

Философ повздыхал, но тоже согласился. Правда, после собрания, потянул меня на приватный разговор.

— Меня очень беспокоит наша… хм… ваша! размолвка с православной церковью

— Вы про Феофана?

— И про Антония тоже. Эти иереи весьма популярны у паствы, имеют вес при дворе. Вы же… Григорий Ефимович, взялись уже проповеди составлять. Не будучи даже духовной особой.

— А чем вы??

— “Не мир я принес, но меч”

— Ах… об этом…

— Именно! — Булгаков пожевал губами, посмотрел на меня внимательно — Я знаю, что все это вызвало сильное раздражение в церкви. Опять же иоанниты…

— С ними то что не так? Их сектантство вычищено, на причастие ходят.

— Они не подчиняются церковной иерархии.

— Денег не дают?

— Пожертвований!

Да… И что тут скажешь? Может правду?

— Сергей Николаевич, а вас, положа руку на сердце, устраивают дела в нашем православии? Не торопитесь отвечать, подумайте. Вся эта спайка с государством, утрата авторитета в обществе…

— Либеральных кругах! — сказал как отрезал Булгаков

— Очень сомневаюсь. Я нынче в Сызрани был. Слышал, что простой народ о попах говорит. Пьяницы, развратники, мздоимцы… Ни одну требу бесплатно не делают — денег хотят.

— Священникам тоже надо на что-то жить….

— Вы сами сказали, пожертвования. А не обязательная плата.

— Грешников среди клира и правда, много. Но сатана там действует больше, где свято!

— Сатана — это удобное слово для тех, у кого тьма в душе

Мы еще долго говорили с Булгаковым. Философ тонко чувствовал боль народа, но когда разговор возвращался к церкви — у него как-будто шоры на глаза падали. Да, тяжело с ним будет…

Глава 20

Кадеты были счастливы. Милюков лучился довольством, князь Павел Долгоруков лично прокатал пресс-папье по чернилам наших подписей под коалиционным договором. Я настоял, чтобы соглашение заверил приглашенный нотариус — и это не вызвало возражений. Еще бы… Свой спикер! Возможность назначить весь аппарат — секретариат с делопроизводителями, создание Сеньорен-конвента — своеобразного совета Думы. Да и основные концепции, положенные на бумагу — конституционная монархия, политический плюрализм и прочее — лилось бальзамом на сердце главным кадетам. Плюс зубовный скрежет октябристов, которые сначала от обиды даже обещали заблокировать работу парламента — тоже радовал Милюкова и Ко. Ведь Балашев им обещал максимум одного товарища председателя. И все. А тут…

В зале заседаний мы уверенно оккупировали весь центр, спели “Боже, царя храни” и после приветственной речи Головина бодро так забрали себе основные комиссии Думы — по бюджету, армии, образованию, общественному здоровью и земельному вопросу. Я настоял на том, чтобы был создан комитеты по разведке, промышленной политике, а также иностранных дел. Как оказалось, никто во 2-й Думе о подобном и не помыслил.

Головин, Булгаков и Вернадский начали готовиться в Царское Село — представляться Николаю, а я пошел осматривать выделенные мне помещения.

Что ж… Неплохо. Большой светлый кабинет с мебелью из мореного дуба. Из окна — вид на пруд Таврического сада. Просторная приемная с телефонными и телеграфными аппаратами. Кто-то из соратников уже повесил на стену карту России. Капитан притащил бело-желто-черный штандарт на подставке. Все, как просил. Не хватало карты мира и книжных шкафов, ну да это наживное.

А вот и первый посетитель. В приемную вошла стройная дама в вуалетке, с зонтом.

— Добрый день, кто-нибудь тут есть?

Я откашлялся, девушка испуганно обернулась.

— Отче?

— Аня??

Девушка откинула вуалетку и я узнал Танееву. Любимицу Аликс. Да и всего двора.

— Да, отче, я. Вот пришла. С вещами.

Анна посторонилась и я увидел в коридоре несколько чемоданов. Их, видимо, занес извозчик.

— Как это понимать?

— Отец был у Аликс. Там же присутствовал Александр Вырубов…

Девушка достала платок, промокнула прекрасные глаза, в которых появились слезы.

— Тебя посватали?

— Да! Без моего согласия. Не люб мне Александр!

— И ты ушла из дома??

— От двора меня теперь тоже отставят — невпопад ответила Танеева. Которой похоже теперь уже никогда не стать Вырубовой — такого афронта Александр не простит. Да и офицерское собрание не разрешит жениться на “беженке”.

— Ты обещал помочь мне! Но “Христовой невестой” я тоже становиться не готова…

— Раз обещал — позабочусь — я тяжело вздохнул, занес чемоданы в приемной — Но у меня строго. Бездельников не терплю!

— Я…я на все готова — Танеева потупила глазки, села за секретарский стол — Знаю немецкий и французский, могу вести твою, отче, корреспонденцию

Секретарша, после ухода Лохтиной и отъезда Елены мне и правда, была позарез нужна. Но потянет ли Анечка?

— Владеешь ли пишущей машинкой?

— Нет.

— А стенографировать можешь? Да… по глазам вижу, что нет

— Что же мне делать? — Танеева заплакала