Я Распутинъ. Книга вторая

— Ладно, не разводи сырость тут. И так в Питере живем. Беру тебя секретаршей, жить будешь при мне, в Юсуповском дворце — прозвучало это двусмысленно, но Анна не заметила — Будешь ходить по вечером на курсы пишущей машинки. Пока располагайся, обустраивайся. Да, сходи в секретариат Думы — он уже начал работать, выбей нам самовар. Умеешь разжигать? Тоже нет? Ладно, научу.

— Отче!

— Зови Григорием Ефимовичем — я вспомнил про предостережение Булгакова

Танеева встала, замялась:

— Я случайно услышала… Его императорское величество…

— Ну же, время дорого!

— Николай Александрович советовался с Аликс насчет тебя

Я уселся на подоконник, помассировал глаза.

— И что же? Меня тоже отставляют от двора?

— Даден ход делу о хлыстовстве.

Выругаться при девушке не вышло. Хотел, очень хотел, но сдержался. Все ясно. “Скрипач не нужен”.

— И твою семью тоже выселяют из Царского Села. На этот счет инструктировали Герарди.

— Как же без этого проходимца! — я треснул кулаком по подоконнику, Танеева испуганно вздрогнула — Вот тебе первое дело. Срочное. Найди в газетных объявлениях дом под сдачу. Небольшой, но аккуратный.

— Это для семьи? — Анечка покраснела — А почему Григорий Ефимович, вы не хотите поселить их у себя? В Юсуповском дворце?

— Там крыло под партийные нужды отведено. Неудобно им будет.

*****

За всей это политической беготней, я совсем забыл о своей просьбе “инженеру” насчет Джевецкого и подводных лодок. А вот Петр Николаевич не запамятовал и сумел добиться от флотских демонстрации.

Ну как от флотских… Тут, оказывается, очень хитровывернутая система: моряки делятся на настоящих и не очень. К настоящим относятся строевые офицеры, штурмана, артиллеристы, та самая “белая кость”; а к ненастоящим — механики, кораблестроители, гидрографы… Им даже морских званий не дают, так и ходят в штабс-капитанах да полковниках, хорошо хоть форма почти как у “настоящих”. Так что великий князь договаривался с кораблестроителями, тоже инженерами. Встречали нас на заводе Крейтона, прямо на Охтинском мысу.

Место известное, напротив, через реку — Смольный, под нами — бывшая шведская крепость Ниеншанц, сто лет тому вперед — несостоявшийся газпромовский небоскреб Охта-центр. А сейчас — казенные Охтинские верфи, взятые в аренду Крейтоном. Я как услышал, на автомате подумал “А что, так можно было?” В самом деле, отличный бизнес — берешь уже построенное предприятие и делаешь бабки. Правда, все оказалось не столь сладко, и модернизацию проводить надо, и условий куча, но все равно, сама возможность взять госпредприятие в аренду меня изрядно удивила.

Показывали нам не что нибудь, а самоновейшую лодку “Кайман”, прямо на стапелях — спускать на воду ее собирались в ближайшее время. Я-то, грешным делом, полагал, что с подводными лодками у России швах, а тут в строю уже четыре серии — типы “Касатка”, “Осетр”, “Сом” и “Карп”. Правда, не все они российской постройки и не все по российским проектам, что особо оговорил глава “принимающей стороны” полковник по Адмиралтейству Крылов.

В компании с ним нас встречали еще два кораблестроителя — подполковник Бубнов и, внезапно, капитан первого ранга Беклемишев. Оба они приложили руки к проектам русских лодок, как и Крылов, и оттого смотрели на нас несколько свысока. Ну и тот самый флотский снобизм, куда уж без него — вы, сухопуты необразованные, желали увидеть устаревшую конструкцию Джевецкого, к тому же не имеющую боевой ценности? Так вот мы вас макнем и покажем, что не лыком шиты!

Таскал нас по стапелю и лодке Иван Бубнов и рассказывал, рассказывал, рассказывал! Вот что значит человек увлеченный — про каждый винтик найдет что сказать. Я же все это время судорожно соображал, что я со своим скудным багажом могу посоветовать, пока не уловил краем уха:

— … два бензиновых двигателя по четыреста лошадиных сил…

— То есть как бензиновых? — изумленно вопросил я.

Уж что-то, а то, что все лодки с двигателем внутреннего сгорания поголовно дизельные, я знал. Питерский же, а у нас в городе навалом всяких заведений от высшего училища до всяких курсов переподготовки подплава. Вот я как-то в младшем школьном возрасте и спросил отца, чем это пахнут дяди моряки, севшие в автобус.

Они поржали, потрепали меня по голове и объяснили — солярка. Все, кто на дизель-электрических лодках служат, пропитываются этим запахом навечно, так и запомнил.

— А что, собственно, вас удивляет, Григорий Ефимович? — вежливо, но с нескрываемым ехидством поинтересовался Крылов.

— Так больно горючий он, от каждого чиха воспламеняется!

— Ого, какие глубокие познания!

Вот зараза, еще и насмехается. Ничего, цыплят по осени считают.

— Не мои, хвастать не буду. "Шоффер" мой рассказывал, да и по Европе когда ездил, узнал, что дизельное топливо в смысле пожара куда безопаснее.

В глазах кораблестроителей мелькнуло удивление, а Бубнов прямо засветился:

— Вот! Я точно то же самое говорил и проект делал дизель-электрический! А его отложили.

— Почему? — поспешил выяснить я.

— Как обычно, денег нет.

— И много ли надо?

— Миллион, — криво усмехаясь, выдал Крылов.