Я рисую ангелов

В комнате повисла тяжелая тишина. Аксель слегка улыбнулся, и эта улыбка походила скорее на оскал. Муну стало нехорошо. Он закрыл глаза, выдохнул, открыл их снова и обнажил зубы. Страх испарился. Он сказал то, что боялся произнести вслух. Может, поэтому Тео ему отказывала? Она заметила, что с ним что-то не так? Заметила, что он пропадает? Но он всегда пропадал. А сейчас он много времени проводил за работой. Он пил, менял любовниц. Он принимал наркотики, много рисовал. Проваливался в это блаженное состояние, из которого выходил с невероятными картинами.

— Где вы были с десяти утра до двух часов дня третьего апреля этого года?

— Я не помню, — опустил глаза Мун. — Мое расписание ведет ассистент, Кристианна. Но, кажется… Нет, не помню. Спал, работал. Делал что-то еще.

— Где вы были с четырех до восьми вечера восьмого апреля?

— Наверное, дома, — Сэм закрыл глаза.

— Почему вы решили назваться Рафаэлем? — задал новый вопрос Аксель. Он бросил короткий взгляд в бок, будто подавая кому-то сигнал.

Сэму стало стыдно.

— Я художник. Я много рисую. Сегодня я нарисовал это, — он вытащил из кармана эскиз и бросил его детективу.

Тот достал из нагрудного кармана пинцет и подцепил листок. Мягкими движениями расправил его на столе, не касаясь руками. Улыбка и скепсис исчезли с его лица, стоило картинке открыться. В удивительных глазах цвета берлинской лазури скользнуло незнакомое Самуэлю чувство. Оно было похоже на смесь ярости и удовлетворения.

— Вы художник, но вы не похожи на убийцу. Мы проверим ваше алиби, — наконец произнес Аксель.

— Мне снился страшный сон, — Сэм смотрел в пол. — В этом сне я убил девочку и рисовал ее кровью. Стена была белой и шершавой, недорогая штукатурка — кровь растекалась на ней, не получалось вывести четкой линии. И меня беспокоили только эти линии, только картина. Не ребенок, который лежал у моих ног.

— Во сне.

— Во сне. Но сны — это отражение реальности. Что если Рафаэль — это я, но просто не знаю об этом?

Детектив Грин посмотрел на художника спокойнее.

— Мы проверим вашу версию. Но я вас пригласил сюда не для того, чтобы вы взяли на себя чужую вину, мистер Мун.

Художник медленно выпрямился. Почему этот полицейский ему не верит? Может, в его крови действительно слишком много алкоголя, может, он действительно сошел с ума и придумал то, чего нет и быть не может?

— Я готов, — невпопад ответил он и замолчал.

— Предположим, что Рафаэль — не вы, — начал Аксель, скрестив пальцы и поставив локти на стол. Его холодные глаза смотрели Сэму в лицо, и тот замер, загипнотизированный. Бывшие военные его пугали, но Грин пугал особенно. В нем чувствовалась какая-то нечеловеческая внутренняя мощь, которая пока спит, но уже готова поднять голову. — Мы предположили, что он художник. Это очевидно, но все же неизвестно доподлинно, пока не установлена личность. Итак. Он — художник. Согласно вашим словам, а также оценке наших экспертов, ключевая разница между первой «работой» и второй в том, что он исправляет ошибки. То есть, он склонен к поиску совершенства. А это значит, что до убийств он должен много думать и планировать. И рисовать вот такие вот эскизы, — детектив кивнул на листок бумаги. — Мы думаем, что он не признан. Возможно, боится показать свое творчество. Возможно, сломался под критикой. И, согласитесь, в этом ключе вы плохо подходите.

Самуэль удрученно молчал. Тихий голос детектива каким-то странным образом подействовал на него, будто уничтожив весь алкоголь в крови. Стало холодно и как-то пусто. А еще мучительно стыдно за этот спектакль.

— Допустим. Продолжайте. Я пока не понимаю, чем смог бы вам помочь.

— Мы должны дать ему возможность реализовать свои фантазии, не связанные с убийствами. Заставить его выйти на свет. Если моя гипотеза верна, он душу продаст за то, чтобы его творчество увидели миллионы. Мы тщательно засекречиваем детали его преступлений, и тех обрывков информации, которые пресс служба выдает СМИ, ему недостаточно, — тихим голосом с еле уловимым акцентом продолжил Аксель Грин. — Ему нужно, чтобы его картины стали всеобщим достоянием.

— Но он не идиот, чтобы стучаться в галереи.

— Да. Именно поэтому он должен чувствовать себя в безопасности. Я позвал вас, чтобы вы помогли. А, вернее, полностью взяли на себя один процесс, но ваше заявление заставило изменить планы. И они стали еще интереснее.

— Я весь внимание.

— Вы анонсируете анонимную выставку для всех желающих на тему света, ангелов, благодати, жизни и прочей муры, которую посчитаете нужным туда впихнуть с точки зрения творчества. Начнете подготовку. А за две недели до начала выставки мы вас арестуем в качестве главного подозреваемого. И раструбим об этом через все каналы. Настоящий убийца, если это не вы, почувствует себя в безопасности. Я уверен, что он пришлет работы. Нам останется лишь сравнить образцы почерка.

Сэм открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его, так и не найдя подходящих фраз. Он задавал себе один вопрос: этот детектив гениален или просто полный псих?