Я рисую ангелов

Урсулла оставила ключи в замке зажигания, оставила открытой дверь, и теперь медленно, словно пьяный или тяжело больной человек, брела к своему дому. Желтоватый свет фар выхватывал ее фигуру и распадался вокруг нее, прочерчивая длинную неприятную тень. Эта тень пугала ее. Урсулла то и дело останавливалась, оглядывалась на автомобиль, щурясь от чрезвычайно яркого света. Детские ясли, дерево и канаты с игрушками и мягким настилом, где так любил сидеть Йорн, стояли в нескольких метрах от двери. В них по-прежнему лежала пластмассовая игрушка в виде машинки, которую Урсулла купила сыну на рождество.

Небольшая альпийская горка при таком освещении была похожа на замершего в ожидании подходящей цели снайпера, укутанного в защитный костюм. Женщина сделала еще несколько шагов по дорожке. Их участок не был большим, но на нем уютно разместилась деревянная беседка, веранда, которая сейчас была разобрана и представляла собой аккуратно сложенные доски для будущих работ, детский уголок с сеткой-яслями, гараж на две машины и сложный комплекс альпийских горок и тропинок. Урсулла хотела сделать прудик, но не успела, хотя под него расчистили площадку. Деревянный двухэтажный дом возвышался над участком, глядя на него темными слепыми окнами. За домом находилась небольшая деревянная же мастерская и хозяйственная площадка. Участок был обнесен высоким забором, который разрывали тяжелые ворота и маленькая калитка рядом с мастерской. Участок примыкал к смешанному лесу с густым подлеском, хотя уже в паре сотен метров на север пролегала городская трасса. Карлин предпочитал жить и спать как можно дальше от города и был готов тратить по два часа в день на дорогу. Он ненавидел квартиры, о чем сообщил Урсуле в первые дни знакомства.

Урсулла достала из кармана ключи от дома, не обратив внимания на выпавший на раннюю траву флайер гипермаркета «Полная корзина», который сообщал о скидках на охлажденную рыбу. Этот флайер ей дали в ресторане близ Треверберг Плазы, где она работала несколько дней назад. Ресторан был тихим, просторным и с замечательной кухней. Это был лучший район города на стыке проснувшегося бизнеса и искусства. Театры, музеи, художественные галереи, рестораны и маленькие кафе, городской парк с аттракционами для детей. Любимое место, где по мнению Урсуллы находилось сердце Треверберга. И она чувствовала, как город дышит, как гонят кровь по жилам-дорогам многочисленные автомобили, как живут, печалятся и радуются люди. И ей самой в такие минуты казалось, что она по-особенному жива.

Ее собственная семья развалилась вскоре после рождения Йорна. Она думала, что сын изменит мужа, и тот начнет меньше работать и больше бывать дома, но этого не произошло. Напротив, Марк взял дополнительный курс в академии и занялся очередной научной работой. Он казался счастливым, но Урсулла тихо растворялась в этом, понимая, что его профессия день за днем уничтожает ее саму. Оставались любовники, работа и слабая надежда на то, что все изменится.

Урсулла подошла к двери. Сонным движением сняла с нее желтую ленту. Ключ не понадобился — замок оказался открыт. Урсулла уронила его на землю и мучительно медленно переступила порог. Щелкнула выключателем, и фойе затопил пронзительный свет. В доме еле уловимо пахло средствами для очистки поверхностей, которыми пользовалась полиция при уборке мест преступлений. Урсулла ожидала увидеть кровь, беспорядок, но вместо этого попала в собственный дом, идеально отмытый и совершенно мертвый. Промышленная химия начисто стерла аромат жилого помещения, заменив его бессердечной чистотой. На вешалке висел легкий плащ. Она небрежно повесила его утром восьмого числа, в последний момент передумав и взяв куртку на работу. На обувной полке стояли шпильки, полусапожки на кроличьем меху и домашние тапочки. Рядом — несколько пар обуви Карлина.

Чувства отключались одно за другим. Женщина провела пальцами по перилам лестницы, уводящей на второй этаж, подняла голову, глядя на подвешенную под самым потолком люстру. Урсулла медленно дошла до чулана. В доме стояла пронзительная тишина, но женщина не вздрогнула, когда в момент открытия двери на нее выпала швабра. Тяжелое ведро для мытья полов перевернулось. Рассыпалось несколько упаковок многофункционального средства для очистки различных поверхностей. Урсулла запустила руку в коробку, где хранила веревки, и вытянула оттуда плотный канат. Сердце стучало поразительно ровно, мыслей в голове не было, когда она принесла с кухни высокий барный стул, залезла на него, держась за перила лестницы и накинула на балку, к которой крепилась люстра, петлю. Женщина отпустила веревку, и та, мерзко зашатавшись, выпрямилась прямо перед ней. Стоя на табурете, Урсулла окинула прощальным взглядом фойе. Здесь не стало ее ребенка. Здесь же закончится и ее жизнь. Жизнь отвратительной матери, которая не смогла защитить сына.