Я рисую ангелов

Тот кивнул. Грин потер виски руками.

— В этой истории есть еще какой-то пока неизвестный нам элемент.

— Аксель, у нас есть версия. Впервые есть определенная версия, которую можно разработать. Шеф согласовал мое участие и согласовал поездку в Вену. Уже через несколько дней что-то может проясниться.

— Решено.

Глава третья. Самуэль Мун

16 июня 2001

Художник с придирчивым видом осмотрел букет, который только что привез курьер «Полной корзины». Кроваво-красные розы с длинными стеблями смотрелись благородно и строго. Самуэль редко покупал своим женщинам цветы, но сегодня почему-то захотелось встретить Тео так, как встречал бы молоденький и неопытный любовник. Он позвонил в службу доставки букетов, назвал свое имя и попросил «лучшие розы, которые у вас есть, и побольше». В итоге букет не поместился в обычную легковую машину, пришлось брать пикап с кунком и укреплять цветы там. Курьера художник встретил лично. Он вышел на порог дома в домашнем костюме из мягкого хлопка, заплатил наличными вдвое больше, чем требовалось, и забрал цветы домой. И теперь рассматривал их, с мучительным страхом пытаясь найти брак. Но все было идеально. Цвет роз ему понравился, форма бутонов безупречна.

Что скажет Теодора?

Она приземлилась в пражском аэропорту несколько часов назад, и с минуты на минуту должна была добраться до дома. Он понимал, что пока не стоит торопить события и снова атаковать ее с предложениями, но все равно терял голову от нетерпения. Недели без нее превратились в мучительную пытку. Он настолько расклеился, что даже ни с кем не спал. Он пил, рисовал и проваливался в мучительный сон, зверея, если няня оставляла его наедине с дочерью. Няню пришлось уговорить еще раз сменить график. Она буквально поселилась в доме Муна. Ему было спокойнее, когда рядом находился привычный человек. Даже странно, что он так и не попытался к ней подкатить.

Со специальной службой он отправил Кристианне несколько новых картин на оценку и последующую продажу. Портрет Тео он закончил, но пока не рискнул его продать. Подумал о том, что хотел бы выставить его в Центральном Доме Художника. Такая картина должна висеть в лучшем доме. После некоторых сомнений Сэм решил, что у себя он ее не оставит. А Теодора, которой он показал свое творение, пришла в восторг, но так же отказалась оставлять картину у себя. Она сказала, что дома должен висеть портрет нежный и легкий. А здесь она слишком холодна.

Художник привез картину домой, пока мисс Барт находилась в отъезде, повесил ее в столовой, и смотрел на нее все свободное от рисования время. Он пил, изучал портрет и думал, что эта женщина его убивает. Мун поправил букет. Цветы привезли в огромном ведре ручной работы, оббитом белым атласом. Ткань приятно мерцала, к ней хотелось прикоснуться, но художник сдержался. Он выключил верхний свет и оставил пару бра. Гостинная тут же изменилась, превратившись из просторной и светлой в камерную и уютную, даже немного мистическую. Где-то наверху нянечка пела дочери колыбельную. От этого пения становилось легче. Мун чувствовал, что он не один в большом двухэтажном доме. Сквозь тьму он рассматривал комнату, думая о том, что было бы неплохо обновить и без того безупречную белую краску на стенах. Расставить акценты. Но зачем ему делать ремонт, если Тео так и не примет его предложения?

Если она откажет, он сменит дом. А может и город.

Резкий гудок подъехавшего автомобиля заставил художника вздрогнуть от неожиданности. Он выронил карандаш, который успел взять в руку, и вышел на порог. Желтое такси остановилось. Водитель уже обегал ее со стороны капота, чтобы открыть дверь пассажирке. Тонкая нога Теодоры в черной лаковой туфельке аккуратно встала на выложенную крупной плиткой дорожку. Водитель достал небольшую сумку из темно-синей кожи и чуть ли не бегом отнес ее к порогу, тушуясь под взглядом хозяина дома. Мисс Барт улыбнулась при виде Муна. Он почувствовал, что Арктика в груди начинает таять. Наконец-то она дома.

— Сэм. Я думала, ты будешь спать.

— Я не смог уснуть, дорогая, — проговорил он, спускаясь со ступенек и заключая ее в объятия. Теодора отстранилась, заглянув ему в глаза. Даже на каблуках она существенно уступала художнику в росте. И это было так… мило. Обычно Мун выбирал женщин модельной внешности, высоких и статных. Но с Теодорой его привычные сценарии поведения изменились. Впервые в жизни он влюбился не в то, как внешность женщины сочеталась с ним самим, не в идеальную картинку, которую можно было перенести на холст, а в то ощущение, которое затапливало его с ног до головы в моменты, когда мисс Барт была рядом. Он смотрел на нее, впитывал ее чужую красоту, но каждой клеточкой ощущал, как ему комфортно рядом с ней. Несмотря ни на что.