Я с вами до скончания века…

Вто время как Богочеловек страдал в предсмертном борении в саду Гефсиманском и утомленные апостолы спали тревожным сном, враги Христовы были в большом беспокойстве: именно теперь они решились привести в исполнение определение синедриона взять под стражу ненавистного им Пророка галилейского (Ин. 11, 53, 57). Один из числа двенадцати апостолов, Иуда, пришедшей с вечери, был готов осуществить свой ужасный замысел: он знал, где собирался Иисус с учениками (18, 2) и где Он в последнее время проводил ночи (Лк. 21, 37). Мрак и тишина ночи могли служить надежным покровом для темного дела, особенно в то время, когда мысли народа были заняты праздничными приготовлениями. Впрочем, на всякий случай были приняты такие меры предосторожности, как будто грозила опасность ожесточенного сопротивления (Мф. 26, 55). Предателю был дан значительный вооруженный отряд римских воинов под предводительством тысяченачальника. К этому отряду присоединилась толпа служителей храма и синедриона (Ин. 7, 32, 45), а к ней примешались рабы первосвященнические (18, 10) и некоторые из начальников (Лк. 22, 52). Для освещения пути в ночной темноте, а также, быть может, и для поисков в чаще сада, в случае нужды, были взяты светильники и фонари. Эту силу, которая шла как бы на лютого разбойника и возмутителя общественного покоя (Лк. 22, 52), Иуда вел в Гефсиманию, наверное, рассчитывая найти там Господа. Дорогой, желая, с одной стороны, ясно указать Божественного Учителя даже и тем своим спутникам, которые не видели и не знали Его лично, а с другой – перед самим Учителем и апостолами прикрыть злое дело лицемерием и лестью, предатель обещал дать им условленный знак лобзанием. Не опасался ли Иуда, что Господь и в этот раз удалится от толпы, как это Он делал прежде, когда еще не пришел час Его (Лк. 4, 30; Ин. 6, 15; 7, 30, 44; 8, 20, 59)? Но Всеведущий знал, что час Его настал и что для совершения правды Божией, по предвечному определению Божественному, теперь наступило время темной власти князя мира сего (Ин. 14, 30) и служителей его, а посему «как не позволил взять Себя, пока не пришло время, так не стал укрываться по наступлении времени, и Сам Себя предал злоумышляющим» (святитель Афанасий Александрийский).

Пробудив спавших учеников и предупредив их об опасности, Спаситель пошел навстречу приближавшейся толпе. Иуда, шедший впереди, лишь только увидел Учителя, поспешил к Нему и со словами лицемерного приветствия поцеловал Его. Ужасный поцелуй! «О, какое злодеяние взял на душу свою Иуда! – скажем словами святителя Иоанна Златоуста, – какими глазами он смотрел тогда на Учителя, какими устами лобызал Его? Преступная душа! О чем он рассуждал, на что отваживался?» Присутствие ученика в толпе, присланной врагами Христовыми, и предательский поцелуй болезненно отозвались в сердце Богочеловека. Как бы вызывая падшего ученика еще раз зрело обдумать свое положение, Господь с кротким укором сказал ему: друже, на сие ли пришел еси? Подумай, «с каким расположением пришел ты сюда? Пришел ли ты как друг? Но в таком случае не следовало приходить с оружием и дреколием. Или ты пришел как враг? Но для чего целуешь Меня?» (блаженный Феофилакт). И засим, в обличение коварного умысла, продолжал: Иудо, лобзанием ли Сына Человеческаго предаеши? Последствия скоро показали, что эти слова глубоко запали в преступную душу предателя, который, впрочем, воспользовался ими не во благо, а во вред себе (Мф. 27, 3–5). Но теперь – что мог отвечать несчастный своему Учителю и Господу? Он молчал, потому что злое дело говорило само за себя, молчал, потому что был вполне безответен пред своим Благодетелем, как это выражает Святая Церковь в песнопении: «кий тя образ, Иуда, предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со онеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв, твои же презре? О, коликих благ непамятлив был еси!»

Преданный льстивым лобзанием ученика, Спаситель желал показать ему и приведенной им толпе что все усилия врагов остались бы безуспешными, если бы на то не было собственного изволения Его. Вооруженная толпа приблизилась к месту предания и тотчас же убедилась, что Он предает Себя, по выражению святителя Иоанна Златоуста, «не по необходимости, или принуждению, или насилию приступивших, но добровольно, по собственному предызбранию и желанию, и по давнему приготовлению к этому».

Был какой-то особенный страх на всех пришедших взять Иисуса, ибо знали они, что перед ними Великий Чудотворец. Помнили они, как огонь с неба пожег тысяченачальников с отрядами, посланных взять пророка Илию, – поэтому никто первый не хотел подвергнуться небесному гневу и все стояли неподвижно.